Уцелевшие от погромов полиции большевистские организации к 1917 г. были крайне немногочисленными, зато до предела насыщенными агентами охранки. До революции работали на охранку член ЦК и редактор «Правды» М.Е. Черномазов (жалованье 200 рублей в месяц), член ЦК и руководитель фракции большевиков в IV Государственной думе Р.В. Малиновский (500 рублей). Члены районных комитетов и слушатели ленинской школы в Лонжюмо получали поменьше — 100, 75 и 50 рублей. В образовавшемся после Февральской революции Совете рабочих депутатов состояли более тридцати осведомителей охранки, причем один их них был председателем, три — его заместителями, два — редакторами «Известий Совета рабочих депутатов» и т.д.
Куда там Ульянову думать об организации гражданской войны! А между тем в декабре 1916 г. по всей Европе маршировали ударные части, специально созданные для ведения гражданской войны в России. Уже в феврале 1915 г. в Германии открылся лагерь скаутов, первоначально всего на 200 человек. Там молодые финские парни учились военному делу, методам военной разведки и партизанской войны. Учеба на курсах не прошла даром: при Маннергейме 165 выпускников стали офицерами, из них 25 — генералами, составив костяк финской армии, полиции, спецслужб и шюцкора. А к февралю 1917 г. в Германии находились под ружьем уже тысячи финских егерей.
Немцы и австрийцы формировали польские легионы, германские подводные лодки высаживали на побережье Кавказа группы сепаратистов. Подчеркиваю, не диверсантов для подрыва моста или военного склада, а будущих «полевых командиров».
Во Львове уже в августе 1914 г. националисты основали «Загальну украiньську раду», которую возглавил депутат австрийского рейхстага Кость Левицкий. 28 тысяч щирых украинцев изъявили желание убивать «злыдней москалей». Однако в Украинский легион вступили лишь 2,5 тысячи человек. Позже легионеров переименовали в «Украинских сичевых стрельцов».
Обратим внимание, что ни финских, ни польских, ни украинских частей Берлин и Вена не бросали в огонь сражений, мол, пусть гибнут они, а не полноценные немецкие солдаты. Их готовили для гражданской войны в России.
Ну, ладно, Германия и Австро-Венгрия были противниками России в войне, да и сами русские таким же макаром формировали у себя чехословацкие части.
А почему Франция — союзница России, начала формирование у себя польских частей? Увы, Париж и Лондон не менее Берлина и Вены мечтали о расчленении России, которое можно было осуществить лишь единственным способом — гражданской войной.
И вот в Петрограде произошла Февральская революция. Нравится нам или нет, но она оказалась масонским переворотом, в результате которого к власти пришло масонское Временное правительство. А в свидетели призовем... Ленина. Да ведь он же ни разу не употреблял слово «масоны»! Ну и что? Так ведь и сами масоны своих соратников (поделыциков) масонами не называли, а выражались всегда как-нибудь иносказательно. Так вот что писал вождь: «Эта восьмидневная революция была, если позволительно так метафорически выразиться, "разыграна" точно после десятка главных и второстепенных репетиций; "актеры" знали друг друга, свои роли, свои места, свою обстановку вдоль и поперек, насквозь, до всякого сколько-нибудь значительного оттенка политических направлений и приемов действия» [195] . Замените слово «актеры» на «братья», и все встанет на свои места.
По данным масона Н.Н. Берберовой [196] в первый состав Временного правительства (март-апрель 1917 г.) вошли десять «братьев» и один «профан». «Профанами» масоны называли близких к ним людей, которые, однако, формально не входили в ложи. Таким «профаном» в первом составе Временного правительства оказался кадет П.Н. Милюков, назначенный министром иностранных дел.
Берберова пишет, что состав будущего правительства был представлен «Верховному Совету Народов России» уже в 1915 г. Берберова без лишней скромности приводит статистику: «Если из одиннадцати министров Временного правительства первого состава десять оказались масонами, братьями русских лож, то в последнем составе, "третьей коалиции" (так называемой Директории), в сентябре-октябре, когда ушел военный министр Верховский, масонами были все, кроме Карташова, — те, которые высиживали ночь с 25 на 26 октября в Зимнем дворце и которых арестовали и посадили в крепость, и те, которые были "в бегах"».
Масоны сравнительно легко захватили власть в Петрограде, образовав Временное правительство, а на места вместо губернаторов были направлены комиссары Временного правительство. Но, увы, у масонов не было никакой ни политической, ни военной, ни экономической более-менее удовлетворительной программы.
Летом 1917 г. лишь отдельные армейские части и корабли сохранили относительную боеспособность и могли вести активные действия. Остальная же масса войск воевать не желала и практически не подчинялась командирам, как старым, так и назначенным Временным правительством.
Временное правительство не могло решить аграрный вопрос. Немедленно дать землю крестьянам? Министры-масоны боялись обидеть помещиков. Послать в деревню карательные отряды огнем и мечом навести порядок? Тоже нельзя — нет частей, способных выполнить этот приказ. Единственный выход — пообещать, что вот, мол, в конце года соберем Учредительное собрание, оно и решит вопрос о земле. Но сеять надо весной. А кто будет сеять, боронить и т.д., когда неизвестно, кому достанется урожай осенью?
В марте — июне 1917 г. только в Европейской России произошло 2944 крестьянских выступления. К осени 1917 г. в Тамбовской губернии были захвачены и разгромлены 105 помещичьих имений, в Орловской губернии — 30 и т.д. Размах крестьянских восстаний был больше, чем во времена Разина и Пугачева, но те выступления крестьян историки называют крестьянскими войнами, а в марте — октябре 1917 г. в России вроде бы гражданской войны и не было.
Главное же, что с марта 1917 г. по всей Российской империи подняли головы сепаратисты. К октябрю 1917 г. под ружье были поставлены несколько сот тысяч военнослужащих «незаконных вооруженных формирований», созданных сепаратистами в Финляндии, Прибалтике, Украине, Бессарабии, Крыму (татары), на Кавказе и в Средней Азии. Эти формирования (армии) подчинялись исключительно властным гособразованиям сепаратистов.
Замечу, что отделяться от России желали не только самозваные лидеры «инородцев», но и верхушка казачества на Кубани, «областники» (леволиберальная буржуазия) в Сибири и т.п. Поначалу они говорили лишь о федеративном устройстве России, а затем — и напрямую об отделении от Центра, что советского, что белогвардейского.
Важно отметить, что сепаратисты всех мастей претендовали не только на земли, заселенные их народностями, но и на обширные регионы, где преобладали лица других национальностей. Так, поляки требовали возрождения Речи Посполитой «от можа до можа», то есть от Балтики до Черного моря. Финны претендовали на Кольский полуостров, Архангельскую и Вологодскую губернии, а также на всю Карелию. Территориальные претензии сепаратистов многократно перекрывались. Так, на Одессу претендовали поляки, украинцы и румыны. Понятно, что без большой гражданской войны решить эти территориальные споры было невозможно.