После совершения очередной акции всегда находили следы одного или, по крайней мере, двух людей, подозреваемых в причастности к убийству. Но следы находили только тогда, когда эти люди исчезали из поля зрения преследователей. За границей они обычно устраивались в гостиницах. В России – на съемных квартирах или в частных домах. Иногда, если требовалась длительная подготовка, даже регистрировались по месту проживания. Все документы были на разные имена, но не вызвали ни у кого сомнения. Следовательно, резонно предположить, что они были настоящими. По крайней мере, абсолютно точно, что настоящими были загранпаспорта, и эти загранпаспорта выдавались, как было установлено, вполне официально, в соответствии с российскими паспортами по заявлению обратившихся в соответствующие службы граждан. Но потом этих граждан найти не удавалось. Просто исчезали они, выпадали из поля зрения следственных органов, и впоследствии, уже объявленные в розыск, нигде не «светились»…

2

Таймасхан давно убедился, что Хамзат был предусмотрительным и запасливым человеком. Еще пять лет назад, когда подвернулась возможность, он запасся настоящими документами на себя и на Таймасхана во многих экземплярах, но на разные имена и фамилии. Нужные люди вывели Хамзата с Таймасханом на нужного человека, готового оказать за соответствующее вознаграждение полезную услуга. Тогда еще не просматривалось острой необходимости в этих документах. Но Хамзат предполагал, что они всегда могут пригодиться. Правда, чтобы обеспечить себе на будущее безопасность, пришлось заставить навсегда замолчать человека, который эти документы им делал, продажного ментовского полковника, начальника одного из районных отделов внутренних дел Ставропольского края. Но с полковником поступили честно. Ему сначала заплатили, он отнес деньги домой, и деньги большие, должно было хватить на несколько похорон, а потом Хамзат, позвонив и назначив последнюю встречу, сам застрелил его. Тоже, в подражание Таймасхану, выстрелом в голову. Но одиночным выстрелом, потому что стрелять сразу с двух рук точно Хамзат не умел, и сколько Таймасхан не старался обучить его, результата не было, только патроны зря тратили, а патроны к двум «береттам» добывать стало уже сложно, да и стоили они несравненно дороже патронов к тому же «макарову» или «стечкину». Но все же не скупились, стреляли, однако результата не увидели. Должно быть, для такой стрельбы необходим был особый талант, которым был награжден только один Таймасхан.

Небольшой металлический ящичек, лежавший в сумке Хамзата в самом низу, был разделен на две половины. В каждой хранились документы на одного из них. В этот раз, прибыв сюда, в этот город, по настоянию Таймасхана, оба они жили по своим настоящим документам. Таймасхану хотелось, чтобы выплыла его фамилия и стало понятно, за что поплатился подполковник спецназа ГРУ. Тогда бы это была настоящая и громкая месть, можно сказать, заранее объявленное убийство. Все было бы сделано в соответствии с правилами адата, от которых отступать нельзя. А невозможность после окончания дела использовать свои настоящие имена и того и другого волновала мало, потому что оба они не были ничем связаны. Память отца, носящего фамилию Гарсиева, никуда не ушла бы от Таймасхана. А прикрытие любой другой фамилией и другим именем принципиального значения не имело. Что касается Хамзата, то, потеряв в течение двух войн всех родственников и жену с сыном, он вообще редко свою фамилию вспоминал, и, как Таймасхану казалось, тяготился ею, потому что эта фамилия заставляла его вспоминать и грустить. Но жить постоянно в воспоминаниях и грусти нельзя, это недостойно мужчины, и потому Хамзат всегда предпочитал, чтобы его звали только Хамзатом, без отчества и фамилии.

– Бери любой, – сказал он, когда рука Таймасхана застыла перед раскрытым ящичком. – Среди них не может быть ни лучшего, ни худшего, потому что одной рукой выписаны…

Таймасхан вытащил тот паспорт, что был посредине. И посмотрел фотографию, чтобы убедиться, что не вытащил паспорт Хамзата. В каждый паспорт были вложены и водительские права, и карточка пенсионного страхования. Эти документы делались чуть позже, когда возникла такая необходимость. Не было только карточки медицинского страхования, поскольку к врачам ни тот, ни другой предпочитали не обращаться даже тогда, когда болели. «Больничные листы» им предъявлять было некуда, а с простудой оба могли справиться собственными силами. Но, когда предъявляешь по требованию документы, такие мелкие детали, как наличие других документов, подтверждающих твою личность, обычно производят впечатление. Это была задумка Хамзата, который желал избежать более тщательных проверок, поскольку по старым своим грехам амнистии не подлежал, в отличие от Таймасхана, который вообще не числился в списке боевиков по причине своего малолетнего возраста в тот период, когда велись боевые действия.

Именно поэтому Хамзат был против, когда Таймасхан твердо решил, что в этом городе они должны жить по своим настоящим документам.

– Ты считаешь, что у каждого мента поганого в кармане список всех разыскиваемых боевиков? – сказал тогда Таймасхан. – Они даже своих блатных разыскать не могут…

– Своих – да… А к нам особо придираются…

– Пусть придираются. Больше придираться, значит, не придется вообще ни к кому… Так надо. Чтобы знали…

Хамзат понимал Таймасхана. Когда можно было спорить и убедить, он спорил и убеждал. Сейчас наступил тот момент, когда убеждать было бесполезно, потому что в дело вступил принцип. И Хамзат согласился. Но долго жить по своим документам им не дали. И в этом была уже не вина Хамзата, как и не вина Таймасхана. Менты в самом деле придрались, но совсем по другому поводу. И отделались легче, чем могли бы отделаться.

– Уже вечереет, – заметил Таймасхан.

– Здесь не горы. Здесь вечереет долго. Успеем еще…

* * *

Наверное, единственное, что мог себе позволить на современную мизерную пенсию дедушка Ризван, так это хороший чай. И заваривал он его хорошо. Не такой крепкий, к какому привык Джамбулат на «зоне», где пили или чефир, или чай, близкий к чефиру, к тому же только черный. Здесь был вкусный и ароматный зеленый чай, который следовало пить долго и с пониманием всей прелести чайных ощущений. Не зря японцы придумали целые чайные церемонии. Вкусный чай должен быть праздником.

Джамбулат заметил, что старик не притронулся к угощению, которое он привез ему, но это было, видимо, от стеснения.

Но чай не помогал от ощущения сухости во рту. И только тогда Джамбулат понял, что это от волнения. Если он нашел след сына, то сможет, наверное, и его самого найти. Он чувствовал, что сможет это сделать, и потому хотелось навестить бывшего фельдшера как можно скорее. Но сразу встать и уйти было нельзя. Это значило бы оказать неуважение дому, который тебя принял, и хозяину дома. И все же время идти подошло. И только Джамбулат вроде бы встал, когда в дверь неожиданно громко постучали, и тут же, не дожидаясь приглашения, вошли трое ментов с автоматами. Вошли, не ворвались, хотя держались настороженно. С дедушкой Ризваном поздоровались уважительно, но остановились против Джамбулата. Один сразу сзади зашел.