Молодой светловолосый человек в восточной одежде с повязкой на носу заходил в одно из кафе, где официант вытирал влажной тряпкой столики.
На витрине одного из магазинов потрепанная афиша, один из углов которой отклеился, сообщала о приезде цирка. В оконном проеме висела мертвая муха.
Я вышел на улицу. Ветра не было, воздух был горячим и слегка отдавал бензином.
Какой-то мужчина, обмахиваясь газетой, сел на лавочку напротив меня. По какой-то необъяснимой причине он снял ботинки и носки.
— Qual é ilprezzo a Stresa? (Сколько стоит доехать до Стрезы?) Possono portarmi il bagaglio? (Вы не могли бы отнести мой багаж?)
Таксист с огромным носом (что особенно бросалось в глаза по сравнению с его маленьким бледным лицом) согласился отвезти меня и загрузил мои пожитки в свой «Мерседес».
Сидя на удобном кожаном сиденье и глядя на мелькающие огни аэропорта, я наслаждался путешествием, предвкушая новые открытия.
Таксист, по форме носа которого было заметно, что он любитель выпить, начал беседу. Он рассказал мне, что его зять работает в одной из преуспевающих страховых фирм Рима, и показал потрепанную фотографию своей жены — немолодой полной женщины с красным носом и полузакрытыми глазами.
Таксист жаловался на бедность, на то, что ему приходится слишком много работать и он почти не видит свою семью.
Это была история его жизни, почти бессмысленного, нестабильного и банального существования третьего поколения неаполитанских эмигрантов.
Я слушал бессвязную болтовню водителя, но мои мысли были уже в другом мире, в моей драгоценной личной вселенной…
Однажды кто-то сказал, что писать означает не просто абстрагироваться, а вжиться в другую роль, стать кем-то, чтобы затем исчезнуть, оставив лишь наброски.
(К., любовь моя и жизнь моя. Мой рай и мой ад. Ты могла бы быть только ими обоими. Ты мое счастье, вся моя жизнь, хотя также и острая схватка двух языков, поскольку язык, даже самый блестящий, — это безрассудство, стон, к которому стремится идеальное счастье. Не потому, что счастье наше приговорено или судьба окажется несправедлива, а потому, что мы осознаем счастье только в момент опасности, тогда оно так же понятно, как и сама угроза потерять его.)
Я попытался сосредоточиться на том, что меня ожидало в Стрезе. Двадцатидвухчасовые рабочие дни, звонки для уточнения источников, постоянное преследование со стороны секретной службы, угрозы, незаконные досмотры, бесконечные встречи с теми немногими смельчаками, которые грозились разоблачить драгоценные секреты Бильдербергского клуба и его дьявольские планы. Но я просто не мог сосредоточиться. На ум приходили самые страшные бессвязные образы, тотальное рабство. Спровоцированный людьми сильный голод, уносящий в могилу миллионы человеческих жизней. Страдание и еще раз страдание. Необъяснимые нечеловеческие жертвы. Зачем? Возможно ли, чтобы кто-то мог принести столько зла только для своей личной выгоды? Я пытался сдержать слезы, вспоминая, что поиск правды — это восстановление достоинства за счет жестокости.
Я подумал о счастливом конце сказки, которую еще надо будет написать, об утраченном рае — нашем угнетенном мире. Неужели счастье уйдет навсегда? Рай и его утрата дополняют друг друга. Точно не только то, что рай — это всегда потерянный рай, но также не вызывает сомнений, что нет Эдема без его утраты. Если ты не можешь потерять его, это уже не рай.
Бильдербергский клуб — это метафора страха, образ самого безумия. За всем этим, конечно же, стоит понимание того, что время и пространство, как любовь и смерть, сбивают нас с пути и делают сильнее, наносят удары и используют нас, превращая нас в тех, кто мы есть.
Что есть время? Это лишь резкий проход, упадок и форма осознания. Рождение осознания, которое оказывается недолгим. И еще менее понятно для меня, какова цель судьбы, которая старательно пытается связать меня с Бильдербергским клубом.
* * *
Нас не должен был бы удивлять тот факт, что на международном уровне существует организация, подобная Бильдербергскому клубу и называющая себя Совет по международным отношениям (СМО). У истоков этой организации стояли деятели «Общества круглого стола», преобразованного в Институт международных отношений с отделениями в Канаде, Австралии, Южной Африке, Индии и Нидерландах.
Штаб-квартира СМО находится в Нью-Йорке на углу Парк-авеню и 68-й улицы в доме Гарольда Пратта, четырехэтажном особняке, который был пожертвован совету вдовой господина Пратта, наследницей состояния компании «Standard Oil Rockefeller». В составе СМО насчитывается примерно 3 тысячи членов правящей элиты США. Хотя данная организация имеет большое влияние в правительстве, мало кому из простых американцев известно о ее существовании (в лучшем случае, один человек на десять тысяч), и еще меньше людей знают о ее истинных намерениях.
За время первых 50 лет существования СМО информация о нем практически не появлялась в средствах массовой информации, поэтому, если учесть, что среди его представителей фигурируют самые влиятельные члены правления «New York Times», «Washington Post», «Los Angeles Times», «Wall Street Journal», NBC, CBS, ABC, FOX, «Time», «Fortune», «Business Week», «US News & World Report» и многих других периодических изданий и телевизионных каналов, не возникает сомнений в том, что подобная анонимность не случайна, все предусмотрено заранее.
Чтобы оценить масштабы власти, которой пользуются самые влиятельные секретные организации мира, то есть Бильдербергский клуб, СМО и Трехсторонняя комиссия, достаточно вспомнить, что они контролируют выборы кандидатов на пост президента от обеих партий, большинство сенаторов и конгрессменов, большинство лиц, занимающих ключевые политические посты в стране (особенно в области международных отношений), большинство печатных изданий, все структурные подразделения ЦРУ, ФБР и экономику, а также другие правительственные организации Вашингтона. Почти все должности в правительстве Белого дома заняты членами СМО. Все эти данные взяты из доклада 1987 года, опубликованного самим СМО и доступного широкой общественности в интернете. Учитывая появление множества литературы о тайных обществах, несомненно, возникнет вопрос: как же возможно, чтобы такая могущественная секретная организация, контролирующая внешнюю политику США, в открытую публиковала свои отчеты? Но читатель должен понимать, что это та информация, которую они хотят сделать доступной, чтобы вы подумали, будто она не такая уж и важная. В действительности дьявольские решения принимаются внутри организации, в чем мы убедимся в этой главе. Согласно данным этого доклада, 262 члена этой организации — «журналисты, корреспонденты и руководители компаний средств массовой информации».
Спросите любого из них, что произошло на последней встрече СМО, и, скорее всего, столкнетесь с тем, что их озабоченность свободой прессы куда-то испарится. Кэтрин Грэхэм, руководитель «Washington Post», к примеру, на одной из встреч в ЦРУ — организации, которая находилась под виртуальным контролем СМО со времени своего создания, — заявила: «Есть вещи, которые касаются только нас, а другим о них знать не нужно и не следует».