Содержание разговоров, естественно, доходит до М. С. Горбачева, и аппаратчиков-«бюрократов» начинают разгонять: начинается самая трагическая в истории страны карусель! 3 марта 1987 г. в ЦК состоялась встреча М. С. Горбачева с представителями (в ранге завсектором и выше) трех отделов ЦК: организационного, пропаганды и сельскохозяйственного. Присутствовали товарищи А. Н. Яковлев, Г. П. Разумовский, В. П. Никонов. Примечательно, что Е. К. Лигачев в этот момент был в командировке в Саратовской области. «Впервые столь откровенно было выражено негативное отношение Генерального секретаря к аппарату ЦК. Критика аппарата за бездеятельность была воспринята большинством работников как вопиющая несправедливость. В самом деле, начиная с 1983 года нагрузки на людей многократно возросли, особенно с момента, когда во главе Секретариата ЦК стал Е. К. Лигачев. Он, а в его лице весь Секретариат, считался ответственным по линии Политбюро за организацию работы аппарата ЦК. При нем многие работники забыли об отдыхе, рабочий день продолжался нередко по 12–14 часов, одна на другую накатывались командировки» [17. С. 110].
Согласно записке М. С. Горбачева от 24 августа 1988 г. «К вопросу о реорганизации партийного аппарата», разосланной всем членам Политбюро, одобрившим ее, структура аппарата ЦК менялась: должно было остаться 9 отделов. Из 1940 ответственных и 1275 технических работников сокращение должно было коснуться 700 человек. С горечью теперь фиксируются «нововведения»: «Наибольшие перемены в деятельности ЦК КПСС последних лет были связаны с именами М. С. Горбачева и Е. К. Лигачева. Эти лидеры, как ни различны они в своих характерах, имели и много общего. Именно они (…) принесли в аппарат ЦК КПСС многословный и суетливый стиль обкомов с многочасовыми и многословными заседаниями Секретариата, нескончаемой чередой различного рода всесоюзных совещаний, конференций, встреч, слетов. Именно это время заполнили многочисленные всесоюзные совещания по разным хозяйственным вопросам с утомительно-назидательными докладами-монологами секретарей ЦК КПСС. Носили они, как правило, агитационно-просветительский характер и были для дела маловразумительными.
(…) Вместе с упрощением и демократизацией громоздкого бюрократического механизма аппарата ЦК началось заметное снижение уровня организационной работы партии. Происходило это оттого, что, разрушая, охотно отказываясь от старых, отживших методов партийной работы, новые провинциальные лидеры не предложили ничего конструктивного, ибо плохо себе представляли цели, пути реформирования партии» [22. С. 83–84].
М. С. Горбачева «вполне устраивал обстрел аппарата ЦК, казавшегося ему недостаточно послушным. К тому же в силу своего положения работники ЦК раньше других членов партии начали понимать истинный смысл маневров Горбачева, и это его беспокоило. Показательно, что несколько лет он не собирал аппарат ЦК, чтобы обсудить положение дел и начистоту поговорить о ходе перестройки. Лидер партии исколесил весь мир, облетел многие страны и континенты, встречался с людьми разных убеждений, профессий и званий, однако не хотел встретиться и объясниться с работниками, которые были его естественной опорой и помощниками. Ему хватало времени лишь для того, чтобы ставить подписи под решениями о реорганизациях и переделках аппарата, держать его в состоянии тревоги и неуверенности» [26. С. 64].
«Форсированное разрушение по политическим мотивам аппарата ЦК КПСС и партийного аппарата в целом, осуществленное после XIX Всесоюзной партконференции М. С. Горбачевым и его окружением, имело, на мой взгляд, отрицательные последствия для страны. Прежде всего оно привело к резкому снижению реального управленческого потенциала государственных органов. Вслед за этим наступило многократное увеличение численности управленческой бюрократии и одновременно — утрата какого-либо политического контроля за его стяжательскими устремлениями. (…)
В течение 1989 года штатная численность сотрудников (…) была сокращена по аппарату ЦК КПСС — на 536 ответственных работников. Проведено данное сокращение штатов было в два приема, совпадавших по времени, первый с подготовкой к выборам народных депутатов СССР, второй — народных депутатов РСФСР.
Следующая, третья волна сокращений прокатилась по профессиональным структурам КПСС в 1990 году, вычеркнув из штатных расписаний около 45 тыс. работников, в том числе по штату ЦК — 603 из 1494» [17. С. 5, 145–146].
В то же время начались и нормотворческие нововведения: «Положением об Отделе организационно-партийной работы» (1986 г.) в обязанности отдела вменялась подготовка материалов (записки, проекты постановлений) к заседаниям Политбюро и Секретариата, организация и контроль исполнения принятых решений, информация руководства ЦК о их реализации.
Стоило убрать эти функции — и работникам аппарата ничего не оставалось кроме, как протирать штаны» [26. С. 140].
В результате «все смешалось в нашем большом партийном доме» [12. С. 241].
Во всей КПСС он был далеко не однородным. Он был разным по иерархии, по предназначению и возможностям: «Особыми полномочиями в партийном аппарате пользовались оргтоделы. «Орговики» фактически осуществляли кадровую политику и в партии, и в государстве в целом. Цэковский орготдел монопольно решал ее в общегосударственном масштабе. (…)
Заведующий орготделом в партийном комитете был, образно говоря, «кум королю и сват министру». Все номенклатурные партийные и государственные кадры и весь депутатский корпус — от сельских Советов и до Верховного Совета СССР — были в руках «орговиков». Орготделы были главным звеном в осуществлении кадровой политики партии» [3.90. С. 63].
Вот одно из «открытий» М. С. Горбачева: «В партии не главное аппарат. Главное — направленность, стиль работы, политика партии, ее динамизм». Уж чего-чего, а динамизма потом хватало…
«Первые секретари райкомов являлись главной силой партии. В сельских райкомах они, как правило, были выходцами из числа руководителей совхозов, колхозов, то есть людьми, хорошо знающими местные условия, местное население. В городских районах — это были в своем большинстве представители крупных рабочих или научно-исследовательских коллективов.
Их также не обвинишь в незнании жизни. Значит, отрицательное восприятие в райкомах некоторых действий Генсека не могло быть объяснено одним лишь пресловутым желанием сохранить «место и привилегии», тем более что председатели колхозов или директора предприятий жили не в пример лучше райкомовских секретарей.
Выходит, дело было в другом. В том, что отдельные новации воспринимались на районном уровне как умозрительные, надуманные, не вызванные реальными потребностями практики.
В этих условиях руководству КПСС в лице ее Генсека следовало пересмотреть свою политику: либо убедить райкомовский актив в ее жизнеспособности, либо устранить райкомы со своего пути. М. С. Горбачев и его ближайшее окружение сделали выбор в пользу третьей возможности, и в течение 1990–1991 г. штаты райкомов и горкомов подверглись сокращению на 50, 60, а то и на 70 процентов. Райкомы оказались фактически обескровленными» [17. С. 109–110].