– Это тебе знать не обязательно, – Саид категоричен. – Чем меньше будешь знать, тем дольше будешь жить.
– Это моя поговорка, – согласно кивнул головой Дым Дымыч. И не удержался, чтобы не ответить угрозой на угрозу. – К тебе она тоже относится. Я уже сегодня говорил Хавьеру, что зря он тебя со мной свел.
– Что так?
– Ты сам только что сказал – что… Рискуешь оказаться следующим моим клиентом. Я не люблю, когда меня много людей знает.
– Ты мне угрожаешь?
– Нет. Предупреждаю.
Саид поднялся.
– Пошли… – сказал Хавьеру. И повернулся к Сохатому. – Так ты выполнишь заказ?
– Я свое слово назад никогда не беру.
– И попутно остальное узнаешь? – спросил авторитет у Сохатого повторно.
– Что узнаю, сообщу Хавьеру. С другими я не работаю.
Дым Дымыч чувствовал, что Саид готов сделать какую-то гадость. И потому провожал их до двери подготовленным, готовым в любой момент поставить блок. Но вор, похоже, в последние секунды раздумал обострять отношения. Вовремя, должно быть, вспомнил оставленного за дверью своего «быка».
Сохатый вернулся в комнату и подмигнул женщине из слоновой кости:
– Вот так-то, моя единственная…
Ему показалось, что она в танце плавно повела рукой в ответ.
2
Озарение пришло, как это бывает иногда, во сне. Вернее, где-то на самой грани сна и яви, когда мысли начинают просыпаться, шевелиться и давать импульсы к умственной деятельности начинающегося дня. Николай Сергеевич сел на кровати и все понял. Понял, что вызвало у него вчера такое беспокойство. Понял, где прокололся Сохатый.
Следователь проснулся и заговорил в нем раньше, чем просто человек и боевой товарищ Лосева. Этот следователь сумел проанализировать ситуацию, сумел вспомнить две сцены предыдущего утра, сопоставить и заметить несоответствие. Овчинников, рассказывая о расстреле Седого, охранника и бухгалтера, показал, где лежали трупы, но он не сказал конкретно, где лежал бухгалтер, а где – охранник. Сам Николай Сергеевич хотел тогда же, во время объяснения переспросить, но сначала просто отвлекся другой мыслью, а потом почему-то не стал перебивать опера. Сохатый же, показывая бригаде ситуацию в тире, сразу поставил их на настоящие позиции, словно держал перед собой нарисованный план места преступления. Точно такой план, какой вычертил и приложил к делу аккуратный и дотошный Нигматуллин. Не мог Лосев этого знать, если не был свидетелем или участником. Хотя и здесь у киллера есть маленькая оправдательная зацепка. Он же предполагал уже, что охранник вышел из машины первым. Естественно предположить, что он и отошел дальше других. Однако Сохатый в тире не предполагал, он показывал – такое создалось у Оленина впечатление.
Факт, конечно, довольно скользкий, построить на нем доказательство вины невозможно, и в суд его не предъявишь в виде обвинения. Однако Николай Сергеевич почти успокоился. Про себя, внутренне, он уже высчитал, что Дым Дымыч и есть тот киллер, поставивший на уши всех ментов города. Доказать это следак пока не может, но тем не менее – имея версию, уже знаешь более конкретно, где искать доказательства.
Дома с самого утра забивать себе голову рабочими темами не хотелось. Хватит и того, что просыпается он уже с мыслями о работе. Вот позавтракает, потом приедет в кабинет, тогда и решит, как вести себя дальше, что ему следует предпринять, а что надо аккуратно обойти, чтобы себя не подставить.
Но телефонный звонок не дал сесть за стол.
– Николай Сергеевич, извини, что дома беспокою. Это Овчинников.
– Опять? – вдруг спросил Оленин с нарастающим раздражением.
Его «опять» относилось не к самому Овчинникову, который звонить следаку домой привычку, к счастью, не заимел. Но сам по себе звонок опера уже обещает новое происшествие. А раз звонят ему, следовательно, имеется новый труп с пулей между глаз. А это уже переходит все границы. Обстановка в городе становится похожей на зону боевых действий. Каждый день – куча убитых. На нормальной войне по стольку каждый день не всегда убивают.
– Еще хуже, чем было. Одиннадцать трупов.
– Что? – такого в практике областной прокуратуры на памяти Оленина еще не было.
– Таджики. Из группировки Саида. У двух свернуты шеи, остальные перестреляны. Я почему звоню… У одного из убитых автограф нашего героя.
– Я это уже понял… Ты сам туда выезжал?
– Нет. Мне ребята позвонили еще ночью…
– Когда это случилось?
– Вчера после одиннадцати.
– Сейчас на место выезжать уже поздно?
– Конечно.
– Будь добр, подбрось мне материалы для ознакомления. Но это сваливать в одну кучу с предыдущими пока не стоит.
– Материалы уже у меня. Нет только заключения экспертов. Один дежурный за ночь сделать не успел. Обещают после обеда выдать. Ты когда в прокуратуре будешь?
– Сейчас выезжаю.
– Я тоже еду. Встретимся…
Николай Сергеевич начал одеваться.
– А завтракать? – спросила Татьяна.
– Аппетита нет. С утра испортили.
Она посуровела.
– Что там еще?
– Очередная бойня. Не сегодня завтра какая-нибудь комиссия из министерства пожалует. Каждый день гора трупов. И все на меня повесят.
– А при чем здесь ты?
– При том, что везде присутствуют признаки работы одного и того же человека.
– Твой командир, что ли? – она больше, чем сам старший следователь, уверена в вине Дым Дымыча.
– Почему именно он? Мало ли кто может иметь такую же кличку… – неуверенно сказал Николай Сергеевич.
Татьяна только головой покачала и проводила его долгим взглядом.
Около прокуратуры уже стояла черная «четверка» Овчинникова. Сам Володя курил, стоя на высоком крыльце, и разговаривал с двумя милиционерами.
Они поднялись в кабинет, и капитан положил перед старшим следователем папку с материалами.
– Могу и обрадовать, есть свидетели. Через полчасика ребята привезут их на повторный допрос. Можешь съездить, если интерес есть, поприсутствовать. Двое из дома соседнего с этим, где все и произошло… Но они слышали только два выстрела и голоса. Высунуться побоялись. Сами тоже с базара. Из Краснодара семечки привозят. Кроме того, есть два таджика, живут через два дома. Они были в гостях у подружек, только пришли к себе и не успели еще войти в дом. Услышав выстрел, выглянули на улицу. Видели, как через минуту после выстрела в машину садились двое мужчин и подросток. Один из мужчин очень высокий, длинные волосы по ветру развеваются. Очень длинные волосы. Они подумали даже, что это парик. Лиц не разобрали, темно было. Машина отъехала, они пошли посмотреть. По дороге наткнулись в кустах на три трупа своих земляков. У двоих по две пули. Сначала свалили, потом контрольный в голову. Но не между глаз. Третьему сразу в затылок. Во дворе и в доме вообще бойня. Тогда и вызвали милицию. Тот, которому между глаз стреляли, возле выбитой калитки лежал. Еще два трупа со свернутыми шеями, тоже на улице, чуть ниже в кустах.