Теперь он назывался Иосиф Леман. С июня по октябрь 1954 года он не только заучивал наизусть все необходимые подробности, но и посетил все места и адреса, связанные с этой придуманной личностью. Он освоил даже весь цикл работы на сахарном заводе, где подростком «трудился» Леман. После этого он переселился в Восточную Германию, где работал сначала резчиком тонколистового металла, затем учеником автомеханика в составе группы рабочих, обслуживавших советских представителей при правительстве ГДР, наконец, переводчиком с польского языка в министерстве внутренней и внешней торговли в Берлине. Агентурной деятельностью в это время он практически не занимался, хотя и поддерживал контакты с другими секретными агентами, поставляя им необходимую информацию. Через некоторое время Сташинского стали привлекать к поездкам в Западную Германию в качестве связника. Однажды его направили в Мюнхен с заданием – переписать номера всех военных автомашин, которые он там встретит.
На танцевальном вечере в Восточном Берлине он познакомился с Ингой Поль, девушкой, в которую вскоре влюбился. Ей было двадцать один год, работала она парикмахершей. Во внешности ее не было ничего необычного, если не считать замысловатых причесок. Духовные запросы Инги были довольно ограниченны, держаться за столом она вообще не умела. И надо же было случиться такому: он в нее втюрился до безумия.
Агент Сташинский доложил руководству о том, что случилось в его личной жизни. Соответствующие немецкие учреждения немедленно занялись проверкой девушки и выяснили, что она никаких дел с местной полицией не имела, в связи с Западом и западными секретными службами не замечена и вообще ничем себя не скомпрометировала. Руководство сообщило Сташинскому, что он может продолжать с ней знакомство, хотя контакты агентов с немецкими женщинами были вообще-то нежелательны. Ему все же попытались внушить, что поскольку она – немка, то следовательно – нацистка, а ее отец – капиталист, ибо держит троих рабочих в своей автомастерской. От него потребовали ничего не говорить девице о своей деятельности и держаться в рамках биографии Лемана.
Драматический поворот в судьбе Сташинского произошел, когда он получил распоряжение прибыть в Карлсхорст (район Берлина). Там ему поставили задачу – найти и уничтожить двух видных врагов Советского Союза, эмигрантских украинских лидеров Льва Ребета и Степана Бандеру.
В то время – а шла весна 1957 года – по всему восточному блоку прокатилась волна беспорядков – беспокойства в Восточном Берлине, волнения в Польше и открытые антиправительственные выступления в Венгрии, а также подрывная деятельность отдельных групп лиц в различных странах коммунистического сообщества. Приложили к этому свою руку и фанатичные украинские националисты. Центр их подпольного движения, хоть и сильно потрепанного, находился в Мюнхене.
Поэтому Москва решила разделаться с Ребетом и Бандерой, но так, чтобы эти политические убийства не были приписаны Кремлю.
Первая жертва Сташинского – Ребет – был высокоидеологизированной и сильной в духовном плане личностью, крупным антисоветским пропагандистом и известным украинским литератором. Шпионскому советскому Центру было известно, что он работал в двух украинских организациях в Мюнхене. Ребет был энергичным человеком среднего роста, крепкого телосложения, ходил быстро, носил очки, голову брил наголо и потому, наверное, носил обычно берет.
Вторая жертва – Бандера – был человеком совершенно иного типа. Его звали «хитрой лисой», и вот уже лет пять, как он старался по возможности не попадаться на глаза посторонним лицам. Бандера считался героем украинского Сопротивления, чуть ли не Лениным в ссылке, и имел связи с различными западными секретными службами. Действия свои он проводил твердой рукой, не был слишком щепетильным, применяя апробированную большевистскую тактику царских времен. В хаотическом послевоенном Мюнхене он скрывался в своеобразном «бункере». Беженцев, которые утверждали о своей принадлежности к подпольному движению, подвергали там тщательной проверке, некоторых даже расстреливали, если возникало подозрение, что они – русские агенты. У Сташинского не было почти никакой информации о жизни Бандеры в Мюнхене. Он знал только, что Бандера ездил на «опеле», иногда по воскресеньям посещал украинскую эмигрантскую церковь, имел прозвище Поппель и регулярно навещал свою любовницу.
Руководители Сташинского посчитали, что от Лемана можно было уже отказаться – в особенности в Мюнхене, куда он наведывался довольно часто. Так что он назывался теперь Зигфридом Дрегером (такой человек существовал реально и жил в Эссене). Выполняя задание по Бандере, Сташинский стал Хансом Иоахимом Будейтом из Дортмунда. Сташинский ездил накоротке в Эссен и Дортмунд, чтобы ознакомиться с условиями жизни этих реальных людей, под личинами которых должен был выступать (они об этом, конечно, ничего не знали).
Под именем Дрегера Сташинский прилетел в Мюнхен самолетом и снял номер в гостинице, расположенной неподалеку от одного из эмигрантских учреждений, где работал Ребет. Походив несколько дней вокруг того здания, он увидел как-то из окна своего гостиничного номера мужчину, похожего по описаниям на Ребета. Уже через несколько часов он следовал по улицам города за этим человеком, который направлялся в редакцию украинской эмигрантской газеты «Захидна Украина», находившейся на площади Карлсплац. Чтобы изучить маршруты передвижений Ребета и его маневры, Сташинский ходил за ним несколько дней. Однажды после обеда он даже сел вместе с ним в трамвай. На следующей же остановке вышел, чтобы Ребет случайно не запомнил его внешность. Сташинский изучил дом, в котором Ребет снимал квартиру, входя в него через незапертую заднюю дверь. В конце концов Сташинский пришел к выводу, что наиболее подходящим местом для убийства является все же здание, в котором располагалась редакция газеты, – старый кирпичный дом, пристроенный к бывшим средневековым городским воротам.
После этого он уведомил свое начальство, что готов к выполнению задания. Из Москвы в Карлсхорст прибыл оружейный эксперт, привезший с собой оружие, нисколько не напоминавшее традиционный пистолет. Это был цилиндр из легкого металла, весивший около двухсот граммов, с диаметром в три четверти сантиметра и длиной несколько более шести сантиметров. «Патроном» у него являлся жидкий яд, находившийся в герметично запаянной пластиковой ампуле. Яд не имел ни цвета, ни запаха. При «выстреле» из цилиндра вылетала тонкая струйка жидкости. Оружие это не перезаряжалось и подлежало после использования уничтожению.
Для достижения максимального эффекта необходимо было, как наставляли московские специалист!.!, выстрелить прямо в лицо жертвы, чтобы она вдохнула яд. В основном же целиться надлежало в грудь, поскольку пары жидкой струи быстро поднимаются вверх. Расстояние до жертвы не должно было превышать сорока пяти сантиметров, но Сташинскому рекомендовали подобраться как можно ближе. Ядовитые газы попадали в организм при вдыхании – происходило нечто вроде ингаляции, в результате чего артерии, подводящие кровь к мозгу, моментально парализовывались, вызывая своеобразный тромбоз. Смерть жертвы должна была наступить через 90 секунд. При этом яд моментально улетучивается, не оставляя никаких следов на случай возможного вскрытия трупа (состав яда Сташинскому был неизвестен). Оружие рекомендовалось носить завернутым в газетную бумагу и применять лучше всего, когда жертва будет подниматься навстречу по лестнице. Это позволит выстрелить жертве прямо в лицо и спокойно, как ни в чем не бывало продолжить спуск по лестнице.