Коммунистическая политика, самой совершенной формой которой до сих пор является советская, представляет собой тотальную деятельность, охватывающую все сферы жизни и использующую любые имеющиеся в распоряжении средства, а также лиц. Ее следует рассматривать в тесной взаимосвязи с коммунистической идеологией, что я уже старался показать. Здесь хорошо подходит перефразированная поговорка: то, что полезно Советскому Союзу, не может нанести вреда коммунистическому движению, и, наоборот, успехи коммунизма в какой-нибудь части света – в интересах великой империалистической державы СССР.
Конечная цель – революционное преобразование мира и установление «коммунистического общественного строя» – все это, конечно, чистая утопия и в ближайшее обозримое время достигнута быть не может. Но создание такого «конечного общества» тем не менее продолжает оставаться стратегической целью коммунистов. Вместе с тем для краткосрочной политики Советского Союза и его сателлитов – будь то коммунистические государства или еще не стоящие у власти партии – вовсе не обязательно точно придерживаться такой стратегии. Так, во всяком случае, считают в Москве. Но это вовсе не означает, что кремлевские властители откажутся от стратегического балласта, как думают многие на Западе. Подобную точку зрения, граничащую с наивностью, разделяет немало западных наблюдателей и экспертов по Советскому Союзу. Они, несмотря на отрицательный опыт, никак не могут отойти от устоявшихся представлений о характере советской политики и ее развитии.
Ошибочные оценки по этому кардинальному вопросу обязательно приведут к непредвиденным и, возможно, даже роковым последствиям. Само собой разумеется, что я и мои сотрудники постоянно подвергали проверке вопрос о значении и роли идеологии в рамках нынешней коммунистической политики. Особым поводом для этого послужило, например, заявление бывшего советника президента Джонсона по восточным делам, умнейшего и высокообразованного Збигнева Бжезинского, о повсеместном и окончательном наступлении эры деидеологизации. Это высказывание известного эксперта могло при известных обстоятельствах привести к значительному влиянию на американскую внешнюю политику, а тем самым и на нашу. В дальнейшем, после нескольких проверок, мы убедились, что оценка крупнейшего советолога оказалась ошибочной.
Если я всегда исходил из посылки, что советские цели остаются неизменными, в чем я твердо уверен и сейчас, то политика Кремля представлялась мне как единое целое, которое и должно оцениваться в целом, чтобы избежать вредных и даже опасных ошибочных выводов. Для меня всегда было непонятным, почему отдельные вопросы советской внешней политики приобретали вдруг чересчур большое значение, что не соответствовало ни поставленным Кремлем задачам, ни развитию политического курса в целом. Соглашения и договора, заключенные Советским Союзом, какой бы области они ни касались, также не должны ни в коем случае рассматриваться и оцениваться в отрыве от генеральной линии коммунистической партии. В противном случае мы в своих аналитических сводках могли ввести в заблуждение и наше правительство, и западных союзников.
Все межгосударственные документы нужно включать в общую ткань советской политики. Поэтому абсурдно рассматривать и оценивать московский договор между Советским Союзом и Федеративной Республикой как изолированное явление. Этот договор не что иное, как один из многих, пусть даже зафиксированных в договорной форме, шахматных ходов, которые, как камешки в мозаичной картине, найдут каждый свое место в общей политической установке Кремля. Сделанная констатация направлена не на то, чтобы умалить значение германо-советского договора, а, наоборот, скорее повысить, найти ему правильное место в системе, опасной для нашей свободы.
Естественно, коммунистический мир, если так его называть, вовсе не монолитный блок. Конечно же и в коммунистической системе возможны трения и разногласия, случаются неудачи и провалы, принимаются неверные, иногда даже абсурдные решения, так что мировое коммунистическое движение в целом, можно сказать, менее сплоченно и более подвержено кризисным явлениям, нежели Атлантический союз. Коммунистические политические деятели тоже люди, которые ошибаются, да еще как!
Более того, в сплоченном на вид коммунистическом блоке скопилось громадное количество взрывного материала, и взрыв этот обязательно произойдет, что повлечет за собой тяжелые последствия для Москвы и ее сателлитов. Несколько ниже я коснусь возможностей подобного развития событий. Было бы неправильно игнорировать их, но не следует и переоценивать.
В результате Второй мировой войны Советскому Союзу удалось выполнить почти все царские экспансионистские планы: окраинные Прибалтийские государства были вновь включены в его состав, Финляндия де-факто стала от него зависимой, на Дальнем Востоке была оккупирована часть Курил и восстановлены территориальные потери русско-японской войны 1904-1905 годов. С победой советского оружия было связано, кстати вопреки соглашениям в Тегеране и Ялте, превращение стран Восточной и Юго-Восточной Европы в государства социалистического типа. А в итоге установление народных демократий в Югославии и Албании. Советы достигли Адриатики, а тем самым Средиземного моря. Германия, являющаяся, по ленинскому определению, ключом к мировой революции, оказалась, хотя и наполовину, также в коммунистических тисках. Сложилась благоприятная обстановка для победы в Западной Германии.
Коммунистические партии Италии и Франции на удивление неплохо пережили годы немецкой оккупации. Они сохранили силы и быстро обрели активную форму, приняв участие в работе правительств своих стран. Война усилила социальную напряженность в Латинской Америке, Азии и Африке. Английская и французская колониальные системы затрещали по всем швам. Помощь, которую оказывали США скорее по морально-филантропическим, чем политическим мотивам, оживила жизнь в неевропейских государствах. Там возросла тяга населения к независимости. На этом фоне коммунисты стали прогрессивной силой. И наконец, всем казалось: дни Чан Кайши сочтены и скоро к власти придет Мао. Победа коммунизма в мировом масштабе многим представлялась уже близкой.
Вряд ли кто из моих читателей возразит, что это трезвое перечисление фактов, свидетельствовавшее о громадном росте мощи и влияния Советского Союза, не могло не вызывать тревоги у тех, кого волновало будущее свободного мира. Однако на руководящих деятелей многих государств подобная оценка не произвела должного впечатления, что объяснялось не только послевоенными экономическими трудностями и тяготами жизни, которые в различной форме проявлялись у бывших союзников СССР в войне против Германии. Это упущение – пример явной недооценки потенциального противника, который, собственно, и не скрывал свои намерения и цели. А США даже стали быстрыми темпами разоружаться, в результате чего поставили себя добровольно в положение более слабой в военном отношении стороны. Их действия через несколько лет обернулись крупными неудачами в Корее.
Вполне естественно, что Советы незамедлительно этим воспользовались для укрепления и расширения своих позиций. В качестве пятой колонны выступили коммунистические партии и различные прокоммунистические организации. Но, сколь ни благоприятны были исходные позиции, Советскому Союзу в стремительном беге первых послевоенных лет во многих странах не удалось добиться поставленных перед собой стратегических целей.