Вначале 1950 года обстановка улучшилась. Американская сторона больше не возражала против моих контактов с немецким правительством. Я был рад: наши друзья в Вашингтоне поняли, что таким связям нельзя препятствовать. Это будет во вред вашему общему делу. Тогда же состоялась первая официальная встреча с доктором Глобке, ставшим позднее статс-секретарем ведомства федерального канцлера. Мы быстро нашли с ним общий язык, так как он сразу понял важность моей организации.
Глобке согласился лично поддерживать со мной контакт и пообещал оказать помощь в получении технических средств. Вместе с тем он попросил меня поддержать советами, кадрами и делом создание ведомства по охране конституции (ФВОК). Обо всем этом мы подробно информировали статс-секретаря Риттера фон Лекса.
* * *
20 сентября 1950 года состоялась моя первая встреча с Конрадом Аденауэром. Понятно, что к ней я готовился особенно тщательно: ведь от нее зависела дальнейшая судьба нашей организации. Меня мучило беспокойство: как сложится разговор с пожилым человеком, умным и хитрым, которого за глаза все — и сторонники, и противники, и почитатели — называли старым лисом? Правда, я шел не с пустыми руками, а с разведывательной службой, которая, по существу, была первым немецким учреждением, начало которому было положено еще до создания англо-американской Бизонии. Мой расчет строился также и на том, что федеральный канцлер, возможно, проявит ко мне интерес, поскольку общественное мнение возвело меня в ранг «легендарной личности», которой я, честно говоря, себя не чувствовал.
Глава правительства принял меня сердечно и радушно, что сразу же рассеяло все сомнения. Ему, взвалившему на себя бремя высочайшей ответственности уже не в молодом возрасте, не требовалось объяснять значение службы внешней разведки для нашего государства. Он, как и Глобке, обладал необыкновенной интуицией и глубочайшим пониманием проблем и трудностей моей организации. Аденауэр сразу же по достоинству оценил инструмент, который я ему предложил.
Я проинформировал Аденауэра о том, что собираюсь встретиться с председателем оппозиционной Социал-демократической партии Куртом Шумахером, чтобы и его попросить о поддержке. Внешняя разведка может действовать успешно лишь в том случае, если будет рассматриваться как внепартийная структура. Канцлер сразу согласился со мной.
Расстался я с Аденауэром, будучи твердо убежденным в том, что получу от него решительную поддержку. Этот великий немец был готов использовать все свое влияние и авторитет, чтобы как можно быстрее добиться высокой цели, к которой стремились и мы, — возродить нашу многострадальную родину.
Постепенно между канцлером и нами установились деловые и доверительные отношения. Однажды, когда я доложил ему о нарушении безопасности одним из сотрудников службы, он спросил:
— Скажите, господин генерал, можете ли вы вообще после этого кому-либо доверять?
На это я ему ответил:
— Без доверия, господин федеральный канцлер, разведывательная служба просто невозможна. Но мы не только доверяем, но и проверяем. Так что это не слепое, не бездумное доверие, а доверие осознанное.
Мои слова очень развеселили канцлера…
12 декабря 1950 года статс-секретарь Глобке сообщил мне, что федеральное правительство собирается взять к себе нашу службу, как только решатся политические (полный суверенитет) и управленческие (финансирование) вопросы. Главную трудность представляла вторая проблема. Правительство поначалу надеялось, что американцы, которые до сих пор использовали «Организацию Гелена» в своих целях, возьмут на себя и в дальнейшем частичное финансирование. Я же считал, что с момента перехода организации в ведение немецкого правительства вся ответственность, в том числе и финансовая, снимается с Вашингтона, дабы не возникали никакие сомнения в нашей лояльности. Такая постановка вопроса, правильность которой была признана немецкой стороной, была одной из главных причин, которые привели к затяжке передачи нашей организации под юрисдикцию Германии до 1956 года.
* * *
На эти события приходится первая фраза войны в Корее. Она началась с тяжелого поражения американцев и длилась до тех пор, пока замечательному стратегу генералу Макартуру не удалось, проведя классическую операцию, вырваться из почти безвыходного положения и восстановить равновесие.
Корейская война, как и берлинский кризис, привели к значительному повышению требований к разведке — и американской и нашей, немецкой, формально зависевшей еще от Вашингтона. И наша служба вполне удовлетворительно выдержала это испытание.
Хотя близкая перспектива стать Федеральной разведывательной службой потребовала провести ряд организационных перемен, чтобы привести все, вплоть до мелочей, в соответствие со сложившимися тогда в немецких ведомствах порядками, это не отразилось на результатах деятельности нашей службы.
После первой беседы с Аденауэром я сообщил через штаб связи американскому командованию, что буду впредь регулярно устно докладывать федеральному канцлеру и лидеру оппозиции о делах организации и результатах ее работы. Кроме того, уведомил американский штаб связи, что все материалы, касающиеся вопросов безопасности Федеративной Республики Германии, мы будем направлять ведомству по охране конституции.
После того как западные союзники подписали в мае 1952 года договор с Германией, состоялись новые встречи с ответственными представителями немецкого правительства. Был определен срок передачи нашей службы под юрисдикцию ФРГ—1 апреля 1953 года.
О широко задуманных планах и неоднократных попытках восточных разведывательных служб бросить тень на нашу организацию, очернить и скомпрометировать еще до передачи ФРГ, то есть, по существу, ликвидировать ее, написано много. После 1945 года, как никогда ранее, разведывательная обстановка на германской территории постоянно обострялась. Вначале пятидесятых годов невралгическим пунктом стал Берлин, что послужило поводом к публикации многочисленных захватывающих, даже сенсационных статей и очерков. Короче говоря, этот отрезок времени изобиловал разведывательными операциями с обеих сторон — Востока и Запада, — ударами и ответными ударами, так что любой, даже мало информированный в шпионских делах автор мог почерпнуть достаточно сведений, чтобы красочно изобразить полную драматизма тайнуйо войну.
В годы становления нашей организации благодаря тщательной маскировке и конспирации удалось сохранить в тайне свою деятельность. Общественность и средства массовой информации о нас ничего не знали. Те немногие руководители демократических партий в Федеративной Республике, которых я проинформировал о нашей службе, хранили молчание. Разведки восточноевропейских государств вначале воздерживались от каких-либо высказываний в наш адрес, чтобы, с одной стороны, спокойно собрать о нас более подробные сведения, а с другой — выждать подходящий момент для начала массированных атак против «Организации Гелена».
Тактика спецслужб советского блока в отношении одной из разведывательных структур противника, превратившейся за короткий срок в вызывающую уважение организацию, диктовалась долгосрочными планами Москвы, разработанными с учетом политической обстановки. Последующее развитие событий до мельчайших подробностей подтвердило этот вывод.