На практике же осуществить такое будет совсем не просто. В России и так малый бизнес в загоне, огромную роль играют госкорпорации с особым режимом налогообложения. В этом смысле вся концепция государства в России — не либеральная, патерналистская, традиционалистская. Можно ли в рамках такого государства успешно выйти из экономических кризисов — вопрос открытый. Но то, что общество потребительски относится к государству, при всех его минусах, свидетельствует о том, что общество не понимает важности государства для самого себя. Особенно сейчас, в XXI веке, когда понятие суверенного государства начинает потихоньку размываться.
Мы, наверное, последнее — или предпоследнее — поколение, которое живет в рамках понятия национальной экономики. Экономика становится глобальной, информационные, коммуникационные и финансовые системы тоже становятся глобальными. Посмотрите, как ситуация на Украине ударила по рублю. Путин на одной из пресс-конференций сказал, что это произошло в результате решения ФРС США и таким образом Америка сделалась привлекательной для инвестиций страной. Конечно, это не так — но даже если так, то кто мешает сделать Россию привлекательной таким же способом? А если Америка становится привлекательной так легко, а Россия так тяжело на это реагирует и настолько сильно зависит от того, что делает Федеральная резервная система, то где здесь суверенитет?
Вопрос общественного договора вообще очень интересен и далеко не прост. Здесь наглядно проявляется коренное различие российского и американского подходов. Американский подход — это действительно вопрос взаимных ожиданий государства и общества, иными словами, общественного договора. Но в России, как это часто бывает, попытка перенести на нашу почву замечательно работающую в западном мире матрицу отношений обречена на неудачу. Все работает совсем не так. Потому что власть в России не считает и никогда не считала нужным ни с кем договариваться.
Наивное ощущение людей, что власть обществу что-то должна, оборачивается другой стороной. Российская власть — в самом общем смысле — считает, что это ей не повезло с народом. Что она как раз замечательная, а народу вечно что-то надо. Для него и так столько делают — а он недоволен. Изменить это отношение практически невозможно, и власть имущие возмущаются совершенно искренне.
Есть выражение, которое приписывают то Черномырдину, то Жириновскому, хотя на самом деле оно принадлежит Михаилу Жванецкому: «Мы обещаем-обещаем, а им все мало и мало». Фраза остроумная, хлесткая, однако по сути верная. Проблема власти в том, что она привыкла считать народ крайне пассивным, не реагирующим на давление со стороны верхушки, которая что-то начинала делать по своему усмотрению. Власть не верит в искренние глубинные сдвиги, происходящие в народе, и поэтому, когда недовольство выплескивается на поверхность, как во время выступлений на Болотной, власть расценивает случившееся как результат какого-то стороннего заговора. Иными словами, власть пытается не выявлять и анализировать причины, а искать того, кто заказал. Что, естественно, сильно влияет на качество принятия решений.
Поэтому фраза Путина по поводу Украины: «Я понимаю, почему люди вышли на Майдан», — прозвучала для российского истеблишмента революционно. Российский истеблишмент привычно не желал ничего понимать и был уверен, что майдан кто-то проплатил. Конечно, на майдане были инструкторы, но дело не в этом — были и глубинные причины, которые создала сама украинская власть.
Что характерно, Путин не вовсе не пытался сказать, что плохой Запад заплатил нескольким десяткам тысяч людей, чтобы те вышли на майдан. Речь шла вообще не об этом. Но в российской элите такое отношение очень сильно представлено. Есть такое умное слово «технологии» — в него принято верить и использовать его как объяснение всему пугающему или непонятному. Никто, собственно, не отрицает наличия определенных технологий, однако у каждой технологии есть свои ограничения.
Кстати, ставшая за последнее время очень популярной фраза «Я налогоплательщик, значит, на мои деньги это все происходит», появилась и проросла в общественном сознании именно благодаря усилиям технологов. Поэтому давайте вернемся к вопросу налогов и посмотрим, кто является их главным поставщиком в казну государства. Нетрудно заметить, что это не индивидуальные плательщики и даже не конкретный мелкий и средний бизнес. Гигантскую долю в наполнение бюджета вносят две структуры. Первая — таможня. Вторая — углеводородный сектор. И всё. По большому счету люди могут вообще ничего не платить.
Поэтому государство и защищает в первую очередь интересы своих основных налогоплательщиков — оно же прекрасно понимает, что народ все необходимые на поддержание жизнеобеспечения огромной страны расходы на себя не возьмет, у народа таких денег нет. Значит, надо беречь источники доходов, как бы это ни было вредно с точки зрения политического развития. Если Россия начнет давить свою таможню и сделает ее подобием американской — в Америке таможенные платежи составляют примерно четыре процента от поступлений в бюджет, — то нагрузка на граждан и бизнес станет непомерной.
Пойдем дальше. Почему-то мало кто задумывается над тем, сколько налогов мы платим реально. Вот ты получаешь зарплату, с которой было удержано 13 % подоходного налога — эта цифра всем хорошо известна, — и идешь ее тратить. Решаешь купить, к примеру, машину — и тут же вступаешь в финансовые отношения с государством, получая обязанность платить ряд налогов. Например, налог на автотранспорт, который по сути совершенно бессмысленный — он почему-то привязан к мощности двигателя. Потом ты едешь на заправку, и тут начинается сумасшествие, потому что приходится отдавать кучу денег вообще непонятно за что — оказывается, в цене бензина зашито еще дикое количество налогов.
То есть, если задать себе вопрос, сколько же у нас реально забирают в виде этих «вшитых» налогов, становится понятно, что не все далеко не так просто, и свою роль играет множество скрытых факторов. В России так часто бывает — декларируется одно, а на самом деле чуть-чуть иное. Как в кредитном договоре — указывается процент, а дальше звездочка и много текста мелким шрифтом внизу страницы, и в результате оказывается, что заявленная в основном тексте ставка невзначай подрастает еще на 5–6 %.
В отношениях общества и государства вообще очень много такого мелкого шрифта, который никто не удосуживается читать. Собственно говоря, у нас вся Конституция мелким шрифтом. Гражданам гарантирована куча всего — но как это реализуется? Право на жилье, право на труд — вот они, черным по белому, ну а дальше-то что? Или то, что в Конституции написано по поводу недр — там сам черт ногу сломит, ничего понять нельзя. С одной стороны, недра вроде бы принадлежат всем, а с другой — как это реализовать? Или утверждение, что источником власти в стране является народ — что это конкретно значит?
Все рассуждения об общественном договоре разбиваются об этот мелкий шрифт. Никто ни с кем не собирается договариваться, есть только вечное недовольство одних другими. Народ недоволен властью, которая им управляет, власть недовольна народом, который ей достался в управление. не было ни одного момента в истории, когда народ был бы доволен. С теплотой принято отзываться только об уже прошедших периодах истории. И так было всегда. У Пушкина есть такая фраза: «Люди никогда не довольны настоящим и, по опыту имея мало надежды на будущее, украшают невозвратимое минувшее всеми цветами своего воображения», — особенно если они плохо помнят это минувшее. Ведь самые большие патриоты как раз те, кто не силен в собственной истории.