Россия изначально собиралась иначе, чем США. Там пошли по пути этнической чистки территории, а потом ассимиляции — «переваривания» иммигрантов в этническом тигле и сплавления их в нацию по шаблону протестантов-англосаксов. В конце XIX века работник службы социального обеспечения в отчете о положении семьи выходцев из Италии написал: «Пока не американизировались. Все еще готовят на итальянский манер». Не все в США удалось, но в целом возникла более или менее однородная нация (сейчас, правда, возникли проблемы — негры и испаноязычные не сплавились и теперь взламывают весь этнический тигель).
Собирание России, напротив, было интеграцией — каждая новая часть включалась в целое, не теряя своей особенности и самобытности. Каждый народ, входя в Россию, придавал этому целому какое-то свое качество. Система получилась гораздо сложнее, но разнообразие — великая ценность и порождает свойства, незаменимые в трудные моменты. Русские проявили замечательную уживчивость с другими и умение привлечь их к общему делу. Потому-то они и освоили огромные просторы Евразии, а Россия стала большой цивилизацией, по своей сложности и потенциалу сравнимой с Западом.
Для нас важно, что интеграция не достигается просто путем обмена — ты мне, я тебе. Между продавцом и покупателем на рынке, конечно, возникает взаимодействие, но это связи слишком временные и слабые, рынок не соединяет части в целое. Интеграция — это всегда создание какого-то «общего котла», в который каждая часть вносит свою лепту. Например, в отличие от рынка в семье каждый ее участник делает свой вклад, и все они соединяются, а не обмениваются. Это соединение и создает то целое, которое «больше суммы частей». Очень часто вклады участников несоизмеримы между собой, они качественно так различны, что выразить их в единообразной форме, например денежной, трудно или невозможно.
Когда во время перестройки производили расчленение СССР, то напирали на экономическую выгоду или невыгоду. Это был подлог, и только тотальное господство клики Горбачева в СМИ не позволило вовремя его разоблачить. При разделении целостной системы на части устраняется тот «кооперативный эффект», который и придает главную ценность большой системе. Этот кооперативный эффект может достигать огромной величины, придавая системе чудесную, внешне необъяснимую силу. Потеряв целостность страны, мы утратили такие огромные выгоды (энтелехию), которые никакими деньгами не оценить. Так же заинтересованные силы отводят нас от интеграции России, Украины и Белоруссии, напирая на то, что невыгодно продавать газ по заниженной цене, надо перейти на исключительно рыночный обмен.
С древности известен принцип: «Разделяй и властвуй!» Это значит, что в любом противостоянии (войне любого типа) важнейшие боевые операции имеют целью нарушение системной целостности противника. В этом деле главную роль играют не громилы, а вдумчивые аналитики. Для них найти «слабое место» у противника — значит нащупать в его системе тот узел связей, который необходим для целостности. Ткнул в это место шилом — и чудесной силы как не бывало. Не оценить в деньгах потери России от того, что значительную часть украинцев сумели настроить против русских. Это была вражеская операция высшего класса.
Война, хоть и холодная, — это дезинтеграция противника во всех измерениях. Первым делом воздействуют на связи, а не на внутренне сплоченные элементы систем. Так на фронте слабые места — стыки и фланги, то есть участки, где части связаны друг с другом. Стараются прежде всего ослабить или разорвать связи, играющие критическую роль, а дальше возникший кризис рвет и калечит остальные связи сам. Мы пережили дезинтеграцию СССР и наблюдаем вялотекущую дезинтеграцию РФ. Процесс у нас перед глазами, можем учиться. Без этого знания не воссоединить земли и народы.
Пройдя мысленно по перечню разорванных связей, мы и увидим программу дезинтеграции. Это полезно сделать, чтобы договориться о том, какие связи надо защищать, укреплять, восстанавливать, какие надо строить заново и по-другому, какие в новой реальности никуда не годятся, так что остатки их надо обрезать и зачистить. Опыт разрушения систем дает колоссальное знание, и раз уж над нами такой жестокий эксперимент история поставила, надо из него выжать максимум информации.
Разрушение каждого пучка связей — особая программа и особая тема. Здесь просто назовем некоторые из них. Важнейший пучок связей создает государство — едиными законами, общим языком и идеологией, своими символами, множеством систем, соединяющих людей и территории (например, армией и школой). Подорвать единую государственную надстройку, какой был союзный центр в СССР, подточить те связи, которыми она стягивает страну и народ, — вот первый этап в расчленении. Надо его вспомнить и обдумать.
Союз — географическая целостность. Для ее поддержания нужны большие системы — транспорта, связи, энергосетей, охраны границ и пр. Многие из этих общих систем тоже удалось расчленить, а части их стараются изменить так, чтобы они потеряли тягу к сращиванию. Например, отказ от общей технической политики или ликвидация отечественного авиастроения сразу облегчает растаскивание больших систем западными конкурентами.
Союз связывается общим языком, общей школой и общим культурным ядром. По всем этим сущностям бьют силы, работающие на разделение, все их пытаются защитить объединительные силы. Баланс этих сил в наших трех странах различен и неустойчив — перевес берут то одни, то другие. В целом пока что идет медленное расхождение почти единого ранее цивилизационного облика. В этом нет ничего естественного или мистического. Это нормальная работа геополитиков и системотехников. Если мы будем апатично наблюдать за их манипуляциями, то свою работу они доведут до конца. Сами собой разорванные связи не срастутся. Тут нужны знания, воля и действие.
До сих пор многие у нас еще лелеют надежду, что воссоединение РФ, Украины и Белоруссии — хотя бы в форме общего экономического и культурного пространства — возможно просто через восстановление части прежних связей. Такую надежду нам как будто дает недавний исторический опыт.
Действительно, расчленение Российской империи после Февральской революции 1917 г. было краткосрочным. В ходе Гражданской войны она была опять собрана почти на той же территории (не считая Польши и Финляндии, которые входили в империю условно). Такое быстрое воссоединение расчлененных частей страны можно назвать реинтеграцией. Части срослись по линиям разрыва — разделенные поверхности еще не «окислились».
Конечно, новое собирание России в образе СССР происходило с обновлением многих систем, при наличии принятого большинством населения общего проекта. Опыт нейтрализации национализма этнических элит и очень быстрой сборки страны в виде СССР считается блестящим достижением советского государственного строительства. В 90-е годы и сегодня эти самые этнические элиты очень старались и стараются этот опыт опорочить, и это понятно — их цель в том, чтобы подавить постсоветские интеграционные проекты, особенно в России, Белоруссии и на Украине.
В какой же мере возможно сращивание разорванных связей сегодня? В начале 90-х годов многие надеялись, что так и произойдет. Но это не удалось. Силы разделения внутри и за рубежами были намного мощнее. Судя по многим признакам, время, когда было возможно такое воссоединение, истекло. Уже нельзя «зачистить контакты», соединить те же провода — и машина заработала бы. Нужна новая программа, новое строительство целого, создание новых стыковочных узлов, производство материала для связей нового типа, новый язык, новые формы и символы единства. Значит, нужен и новый уровень разнообразия интеграционных связей.