Конечно, в момент ломки в разных местах возникают ситуации, когда витает смерть и люди умирают «просто». Но только им, находящимся в эпицентре этой аномалии, позволена временная релятивизация «цены жизни». Мы же видим в современной Демократии утверждение этой цены извне, из кабинетов, чьи обитатели сами не подвергаются никакому риску. Важную вещь сказала одна из видных журналисток перестройки, Ирина Овчинникова:
«Ратуя за справедливость, демократию и свободу, скажу со всей откровенностью: не могу принять саму мысль заплатить за эти замечательные вещи хоть одной каплей крови дорогих мне людей».
Да, чтобы расплачиваться за эти замечательные вещи кровью есть столько народа, до понимания этих вещей не доросшего, столько отсталых племен в России, Африке, Азии.
Свойственная рациональному мышлению европейца замена ценности ценой находит крайнее выражение, когда речь идет о цене жизни и обнажается расистская сущность евроцентризма. Нечего и говорить, что на этом фоне уже никого не удивляет использование двойных стандартов права и этики в отношении разных категорий людей. Границы этих категорий становятся еще более гибкими, чем в случае расизма (хотя и там в число «европейцев» пришлось включить и японцев — что поделаешь). Так, во время холодной войны и особенно в радостные дни «праздника победы» из числа людей, защищенных нормами права, этики и здравого смысла были исключены побежденные.
При этом пропасть между Цивилизацией и остальным человечеством (которое, видимо, причисляется к «побежденным») расширяется скачками с каждой новой преднамеренной демонстрацией Западом того факта, что его разрыв с традиционной этикой является необратимым. Со стороны даже кажется, что идеологи Демократии специально создают скандально странные ситуации, чтобы объединить своих подданных узами абсурда («верую, ибо абсурдно»). Отвезли в суд Хонеккера, поскольку во время его правления солдат заставляли выполнять Закон о границе. Сомневался ли кто-нибудь в легитимности этого закона? Нет, закон вполне нормальный. Сомневался ли кто-нибудь в легитимности самого Хонеккера как руководителя государства? Нет, никто не сомневался — везде его принимали как суверена, воздавая во всех столицах установленные почести. Также никто не сомневался, что юноши, рискующие жизнью на берлинской стене вместо того, чтобы идти уговоренным негласно путем через Болгарию, Югославию и Австрию, делали это исключительно из политических соображений и меняли свою жизнь на идеологические выигрыши Запада.
Мне противна мораль как раз тех, кто искал выигрыша на этом политическом рынке. В 1989 г., когда СССР был уже практически открыт, поп-ансамбль «Семь Симеонов» (целая семья) решил «прыгнуть через границу» с большим шумом. Большую часть года группа проводила за рубежом и всегда могла тихонько остаться там. Но кому-то нужен был скандал, и «Симеоны» захватили самолет. Кому-то другому, в Москве (или это одни и те же люди?) тоже был нужен скандал, и команда КГБ устроила перестрелку, погубив многих пассажиров. Какое совпадение интересов.
Но вернемся к случаю Хонеккера. Вытащили его из чилийского посольства в Москве (политическое убежище — только для «чистых»). Для этого в Москву приехал лидер социалистов Чили Клодомиро Альмейда, который, убежав от Пиночета, был объектом особо трепетной заботы в Берлине. Что касается ритуалов (здесь — ритуалов унижения чилийских социалистов), то мы, похоже, входим в эру неоязычества.
Судили Хонеккера по законам другой страны (ФРГ), что никто даже не попытался объяснить. Представьте этот прецедент приложенным к любому другому случаю! Но это еще не самое странное. Главное, что говорят, будто стрелять в людей, которые пересекают границу в неустановленном месте без документов, — это преступление. И если это случается, то Демократия считает себя обязанной захватить руководителя (или экс-руководителя) такого государства, где бы они ни находился, и отправить его в тюрьму. Ах, так? И когда же поведут в тюрьму мадам Тэтчер? Во время ее мандата на границе Гибралтара застрелили сотни человек, которые хотели абсолютно того же — пересечь границу без документов. Когда начнется суд над г-ном Бушем? Ради соблюдения священных законов о границе США каждую осень вдоль Рио-Гранде звучат выстрелы и, получив законную пулю, тонут «мокрые спины». Чего желали эти люди, кроме как незаконно пересечь границу ради чего-то привлекательного, что было за ней? В чем разница между делом Хонеккера и делом Буша? Разница только в том, что сегодня сила в руках Буша и Тэтчер. И мы вынуждены констатировать: демократия, замешанная на евроцентризме, означает циничное утверждение права сильного. И столько всего понакручено, чтобы прийти к этому разбитому корыту.
Опыт показывает, что в приложении к людям «низших категорий» перестают действовать понятия, казалось бы, вошедшие в плоть и кровь западного демократа. Меня поразило, например, что даже те, кто был возмущен интервенцией США в Панаму, не заметил несуразности объяснения американской администрации: надо было доставить в суд преступника Норьегу. Забудем даже о семи тысячах невинно погибших при этом панамцев, предположим, что гораздо важнее не дать уйти одному преступнику. Но ведь формулировка абсурдна, если считать, что презумпция невиновности является общезначимой для демократов нормой. Что значит «доставить преступника в суд», если только суд может назвать человека преступником, а до этого он — лишь подозреваемый? Администрации США, конечно, ничего не стоило бы сначала организовать суд, доказать виновность Норьеги, а затем ловить его уже в соответствии с решением суда. Но к чему эти формальности, если в западной демократии, мнение которой только и важно, никому и в голову не придет прилагать презумпцию невиновности к панамцам?
Общей и характерной чертой евроцентризма стала исключительная легкость обвинения людей, политических движений, целых наций, не входящих в число своих. Абсолютно никого при этом не интересуют даже мифические обоснования, не говоря уже о каких-то доказательствах. Я при этом не вдаюсь в вопрос о том, справедливы ли обвинения — речь идет об общей ликвидации презумпции невиновности по отношению к «чужим», то есть, об узаконенной двойной морали. Помню, как легко было принято предложенное прессой объяснение причин политического кризиса в СССР: бюрократия яростно борется за сохранение старого режима, чтобы не потерять свои огромные привилегии. У многих испанских коллег я спрашивал, какими привилегиями, на их взгляд, обладают бюрократы в СССР? Какие льготы получают ставшие бюрократами рабочий, инженер, учитель и т. д., чтобы таким решительным образом повлиять на их сознание? Мне не только никто не дал связного ответа, но и сам этот вопрос ставил в тупик — над ним никто не задумывался. Абсолютное отсутствие иммунитета к сфабрикованным доктринам доказывается тем фактом, что пресса даже не потрудилась составить пусть мифическую, но мало-мальски связную аргументацию своей модели, для которой советская действительность дает богатый материал. Этот даже небольшой труд по убеждению читателя или телезрителя был излишен. Действует безоговорочное право сильного.
И это право сильного сильно отличается от того, что бывало в прошлом, так как порывает со здравым смыслом и значением слов, к которому привыкли мы, подданные тысячелетних тираний. В известном смысле эти тирании, в противоположность Демократии, как раз и были правовыми государствами, потому что ясно излагали правила игры и значение каждого понятия. Ведь дело не в том, имею ли я много или мало прав, а в том, что я их интерпретирую так же, как тиран. Сегодня политики постоянно меняют смысл слов и правила игры в зависимости от конъюнктуры. А для объяснений с публикой имеют целую рать профессоров (а кое где и академиков). Когда Саддам Хуссейн в январе 1993 г. бросил ООН нестерпимый вызов, попросив, чтобы самолеты с экспертами пролетали в Ирак со стороны Иордании, а не с юга, виднейший правовед из мадридского университета объяснял радиослушателям, почему Ирак за это должен был быть немедленно подвергнут бомбардировке. Конечно, такого объяснения не понадобилось бы, не будь рядом Израиля, который преспокойно нарушает все резолюции ООН. Для профессора все было очень просто. Да, Израиль оккупирует чужие территории, сгоняет с земли арабских крестьян (и время от времени их подстреливает, если надоедают). Но как же может международное сообщество оказывать на Израиль давление и сравнивать с тиранией Хусейна, если Израиль является правовым государством? Согнанный арабский крестьянин, если его сосед-демократ промахнулся, должен обратиться в суд, а суд в Израиле очень хороший. Это говорится с вершины кафедры, со всем авторитетом Науки. Но это значит, что целые категории личностей вообще выпали из права — оно теперь занято оценкой права на агрессию. Этому можно, а этому нельзя — он плохой. Если бы Демократия заботилась о правах личности, ставшей жертвой вооруженного соседа, ей были бы абсолютно безразличны качества агрессора.