В 1663 г. к находящимся в Англии российским послам Ивану Желябужскому и дьяку Ивану Давыдову был направлен подьячий Приказа тайных дел Юрий Никифоров. Он не только доставил в Лондон указание русского царя своим дипломатам ехать в Венецию и Флоренцию, но и должен был выполнить важное задание. Юрию Никифорову предписывалось вывезти из Англии «птиц, лошадей и всякие товары по росписи из Приказа, а так же навербовать искусных людей». В том же году его коллега подьячий Кирилл Демидов «был отправлен с большим запасом товаров в Персию, где должен был обменять их на персидские товары; он же должен был привезти опытных шелководов, рудознатцев, сафьянных дел мастеров и т. д.» [171] .
Выше мы уже коснулись темы военно-технического шпионажа и его роли в развитии русской армии. При Петре I приглашение иностранных мастеров стало одним из элементов развития промышленности (в т.ч. и оборонной) Российской империи. Например, после первой заграничной поездки 1697–1698 гг. в Россию вместе с Петром приехало 900 человек, начиная от вице-адмирала и заканчивая корабельным поваром [172] .
Иностранным мастерам были созданы все условия для работы. Контракт заключался сроком на пять лет и предусматривал возможность беспошлинного вывоза из России всего нажитого за эти годы имущества. При этом если иностранец решил уехать раньше срока, то российские власти проводили расследования, не было ли притеснений этого иностранца со стороны местного населения. Единственное, что требовалось от приглашенных мастеров, – обучение местных жителей тонкостям и секретам своего ремесла [173] . Наверное, за всю историю Российской империи это был самый благоприятный для иностранных специалистов период.
Тогда же была возрождена практика приглашения зарубежных военных специалистов и стажировка офицеров российской армии и флота за рубежом. Кроме непосредственного обучения, эти люди выполняли и разведывательные задания. Например, изучение иностранных технологий в сфере военного судостроения [174] .
Не следует забывать и о том, что в охоте на иностранные технологии участвовали и дипломаты, которые в то время одновременно занимались и шпионажем. Так, в годы Северной войны (1700–1721) Андрей Матвеев (сын Артамона Матвеева – главы Посольского приказа) был послом-резидентом в Вене при дворе Габсбургов и в Голландии. Он сумел добыть образцы нового английского оружия. Из-за анонимного письма и своей любви к шведской подданной был отозван в Россию и впал в немилость к царю. Его успехи в сфере тайной войны были учтены. Его не репрессировали, но и карьеры он не сделал [175] .
Было бы ошибочно считать, что после смерти Петра I в России ослаб интерес к достижениям иностранной науки и технике. Да, действительно, деятельность научно-технической разведки во второй половине XVIII в. ослабла, собственно, как и политической, но все равно разведчики продолжали добывать чужие секреты.
В 1768 г. граф Алексей Орлов выехал за границу в качестве волонтера фон Острофа в сопровождении находившихся на русской службе немцев. Это был первый случай в истории российской разведки, когда высокопоставленный сановник и один из фаворитов императрицы в качестве разведчика-нелегала выехал для выполнения серии секретных миссий за рубеж. Мы не будем рассказывать обо всех заданиях, которые успешно выполнил «фон Остроф», а коснемся лишь одного, которое имеет непосредственное отношение к теме данной главы. Компания немцев поселилась на знаменитом германском курорте Карлсбаде (сейчас это Карловы Вары в Чехии). Здесь он в перерывах между водолечением и употреблением минеральной воды занимался изучением новейших образцов австрийского и прусского огнестрельного оружия. Самые интересные образцы он тайно переправлял в Россию [176] .
В первой половине XIX в. военно-технической разведкой за рубежом занимались не кадровые офицеры, а гражданские лица. Кто-то должен был добывать образцы оружия и боеприпасов стран – потенциальных военных противников Российской империи. Была и другая причина повышенного внимания Санкт-Петербурга к достижениям зарубежного военно-промышленного комплекса. В тридцатые годы XIX в. отставания в сфере технического оснащения российской армии по сравнению с вооруженными силами западноевропейских стран стали заметны даже не специалисту. Надо было что-то срочно делать.
В ноябре 1830 г. по инициативе военного министра А.И. Чернышева российский император Николай I дал указание начать собирать сведения обо всех открытиях, изобретениях и усовершенствованиях «как по части военной, так и вообще по части мануфактур и промышленности» и немедленно «доставлять об оных подробные сведения». Российские подданные, в первую очередь дипломаты, ретиво начали выполнять указания царя. В охоте на иностранные технологи участвовали все, начиная от крестьян (которых их владельцы специально отправляли за границу) и заканчивая князьями.
В качестве примера можно вспомнить историю появления в Российской империи паровозов и железных дорог. В обеспечение обороноспособности страны они, особенно во второй половине XIX – начале XX в., играют важную роль. По железной дороге можно оперативно перебросить войска и боевую технику из одного региона в другой, обеспечить непрерывный подвоз продовольствия, боеприпасов и военнослужащих, а также организовать вывоз раненых и эвакуацию мирного населения из прифронтовой полосы.
Все преимущества железнодорожного транспорта в военном деле в мире осознали только во второй половине XIX в., когда началось массовое строительство железных дорог, а в тридцатые годы XIX в. паровозы начали активно использовать в промышленности. Поэтому в Российской империи первые образцы появились на частных горнометаллургических заводах на Урале.
Для сбора всей необходимой информации о паровозах в Англию был «командирован» крестьянин Мирон Черепанов. Вместе со своим отцом он участвовал в воспроизведении иностранных водоотливных машин и поэтому имел необходимые навыки инженера. Во время поездки он регулярно посещал заводы Стефенсона и многочисленные английские рудники и шахты. По мнению некоторых специалистов, во время этих экскурсий он обзавелся множеством знакомых, через которых и сумел собрать максимум необходимой информации. При этом нужно учитывать и тот факт, что оба Черепановых – отец и сын – были неграмотными, поэтому все данные им приходилось запоминать.