Прежде всего командир воинской части должен быть вполне осведомлен, если в составе его части есть воинские чины, зарекомендовавшие себя в прошлом какими-либо противоправительственными выступлениями.
Далее на чинах Корпуса должна лежать обязанность ограждать войсковые части от проникновения в их среду революционных агитаторов, а потому надлежит иметь самый действительный надзор и наблюдение за посещениями лицами, политически неблагонадежными, воинских казарм и за сношениями нижних чинов вне казарм с лицами, проходившими по агентуре, и за посещениями каких-либо сборищ и собраний.
Данными указанных наблюдений, относящимися до воинских чинов, чины Корпуса должны делиться с командирами частей, памятуя, что командир части есть ближайший и главный ответчик за нижних чинов и за сохранение в части порядка и благополучия и что войсковое начальство и Корпус жандармов в данном случае служат и работают на пользу одного общего дела.
Успех дела, как то указано выше, вполне зависит от выбора средств и приемов и личного такта исполнителей.
Прошу помнить, что я не допущу бесцельного и необоснованного вторжения в область внутренней жизни части, относящейся всецело к обязанностям ее войскового начальства, а равно предостерегаю чинов Корпуса от привлечения нижних воинских чинов к сотрудничанию, так как признаю такую меру противною самым основам воинской дисциплины, а потому ничем не оправдываемой и впредь недопустимой…»
Борьба с японским шпионажем в Санкт-Петербурге
В сентябре 1904 г., когда эскадра адмирала Рожественского готовилась к отплытию на Дальний Восток, были арестованы два японских подданных, несколько месяцев назад принявших православие, и более того, один из них собрался жениться на русской девушке. К. Камакура и С. Акиеси имели звания капитанов ВМФ Японии и активно собирали информацию об эскадре адмирала Рожественского.
В ходе Русско-японской войны был арестован ротмистр Н. И. Иванов, продавший военному атташе Акаси важные государственные секреты за 500 рублей. В Одессе был арестован русской контрразведкой консул Тагаси – готовил диверсии в мае–июне 1904 г. Он успел отправить 4 донесения до того момента, как был выслан из России [295] .
В январе 1904 г. [296] (по данным из других источников, произошло это значительно раньше – в 1902 г. [297] ) в поле зрения сотрудников российских правоохранительных органов попал штаб-офицер по особым поручениям при Главном интенданте ротмистр Николай Иванович Ивков. Произошло это после того, как российский офицер встретился с сотрудником японской дипмиссии капитаном Тано. Вскоре выяснилось, что Ивков сотрудничал еще и с французской и германской разведками. К концу предварительного следствия агент, находясь в заключении, покончил жизнь самоубийством [298] . По данным из другого источника, он также встречался с японским военным атташе М. Акаси. Агент передавал японцу информацию о возможных маршрутах движения войск из Европейской России на Дальний Восток, расчет времени, необходимого для переброски туда 300-тысячной армии и ряд других секретных сведений. Согласно отчету Акаси, всего за декабрь 1904 г. – январь 1905 г. он выплатил Ивкову свыше 2 тыс. руб. и рассчитывал пользоваться его услугами и в дальнейшем. Арест Ивкова в феврале 1905 г. расстроил эти планы [299] .
Жандармы в роли контрразведчиков
Созданная в начале прошлого века система КРО в Российской империи не смогла полностью взять на себя организацию контрразведывательной деятельности в провинции. Жандармы, как и прежде, продолжали охотиться на агентов и кадровых сотрудников иностранных спецслужб. Ведь Вену и Берлин накануне Первой мировой войны интересовали не только хранящиеся в сейфах Генштаба документы, но и множество других военных секретов будущего противника. Например, пропускная способность железнодорожных магистралей (от этого зависело, как быстро после объявления частичной или полной мобилизации части и соединения российской армии будут переброшены к западным границам) или состояние той или иной военной крепости. Такую информацию могли добыть «агенты-маршрутники», которые месяцами путешествовали по бескрайним просторам нашей страны. Эти люди часто попадали в поле зрения жандармов, т.к., не имея легальных источников доходов, останавливались в дорогих гостиницах и не испытывали затруднений в финансовых средствах. К тому же они обычно перемещались по районам, которые не представляли никакого интереса для туристов.
Хотя под наблюдение жандармов попадали не только путешествующие по России иностранные туристы, но и дипломаты и офицеры зарубежных армий. В качестве примера процитируем письмо начальника Московского охранного отделения Туручанипова окружному генерал-квартирмейстеру штаба Московского военного округа М. И. Шишкевичу от 15 июня 1911 г.:
«Имею честь доложить Вашему Превосходительству, что 5-го сего июня из Петербурга в Москву прибыли два офицера германской армии: обер-лейтенант Гастон Клевиц и лейтенант Вульфгар фон Корвер, из коих второй в тот же день выехал в Варшаву, о чем сообщено телеграммой начальнику Варшавского охранного отделения, а первый находится в Москве по настоящее время, причем за ним установлено наружное наблюдение, о результатах которого, а также все сведения о нем будет доложено Вашему Превосходительству дополнительно.
Что касается сведений об Эдуарде Габбе, Зейдель, Старкмет и других, то таковые будут представлены завтра…» [300]
Другой источник информации для жандармов, на основании которого они брали под наблюдение гостя – «отношение» (ориентировка), которую присылал на имя начальника губернского жандармского управления (ГЖУ) соответствующий Департамент МВД, КРО или Разведочное отделение соответствующего военного округа. В этом документе сообщались установочные данные на подозреваемого в шпионаже человека [301] .
Также жандармы, служившие в региональных подразделениях, были знакомы со многими методами, используемыми спецслужбами Германии и Австро-Венгрии. Так, в июле 1914 г. из Санкт-Петербурга все руководители ГЖУ получили такой документ:
«Австрийский Генеральный штаб в изыскании новых путей для получения секретных военных сведений и с целью привлечения сотрудников в предполагающиеся якобы к изданию газеты в г. Кракове, поместил в польскую газету «Польский курьер» от 20 апреля с.г. № 121, издающиеся в г. Варшаве, объявление следующего содержания: