– Едва ли, – с сомнением, но утверждающе говорит Зураб как чеченец по национальности и вообще как главный специалист по внутричеченской обстановке. – Мы – антитеррористы. А Руслан никогда террористом не был. Он очень уважаемый в народе человек. Просто его затравили и лишили возможности сложить оружие, хотя он, насколько мне известно, собирался... И даже выходил на переговоры, когда его вместо переговоров пытались просто захватить. Слава Аллаху, довольно бестолковую ловушку устроили. На Имамова много клеветали с обеих сторон. И наши, и свои. Он никому не подчиняется и всегда имеет собственную точку зрения, а этого не любят те, кто к власти рвется. И даже, помню, за пару каких-то терактов от его имени брали ответственность...
Пулат отрицательно мотает указательным пальцем.
– Если бы это был не наш вопрос, то... Ведь Сохно запросил не МВД и не ФСБ, хотя наверняка полковник Согрин такую возможность имеет, а именно нас, – повторяет он. – А Сохно знает, что наш запас данных ограничивается определенным кругом лиц.
– Попробуй, Доктор, – согласно кивает Басаргин. – Хотя я в самом деле, признаться, не понимаю, почему запрос идет не от Согрина, а напрямую от Сохно.
Доктор Смерть кивает в ответ и набирает на клавиатуре компьютера адрес картотеки Интерпола.
Сохатый громко усмехается:
– Сохно хотел доложить нам, что он получил очередное звание. Вот потому звонил он, а не Согрин и не Кордебалет. Они свое состояние показывать стесняются, а Толя большой ребенок, и ему новые звездочки пока не надоели, как игрушки... Сам радуется и другим того же желает.
– Это похоже на правду, – соглашается Доктор, не отрываясь от работы. – Но... Нет данных ни на одного. Нигде не присутствуют. В терроризме, следовательно, замечены не были. Данные наших спецслужб по деятельности Имамова Интерпол всерьез, похоже, не воспринял.
– Запроси по общей картотеке, – просит Басаргин.
– Бога ради, – соглашается Доктор и отстукивает повторный запрос. Ответ получает почти сразу. – Вот, здесь Имамов присутствует со сноской «неподтвержденные данные». Это как раз то, о чем говорит Зураб. Ни о воспитаннике, ни о журналисте нет ничего. С воспитанником, я думаю, дело сложнее, если он ничем особым не отметился в мировой истории, и пусть Сохно сам ищет. Что касается журналиста... Если Тобако поможет мне написать по-английски это дурацкое имя, я доберусь до него через интернетовский «поиск». Все более-менее заметные и незаметные журналисты, кроме российских провинциальных заводских, где-то как-то засветились...
– Имя надо писать по-голландски, – предполагает Тобако. – Голландцы происходят от фризов, то есть от германских племен. Следовательно, алфавит у них должен быть близким к немецкому.
– Не проще ли набрать германскими рунами? – ерничает Сохатый. – Тогда уж точно до каждого фриза доберетесь.
– Кстати. А я только недавно прочитал, что известное на Руси фряжское вино на самом деле был сделано фризами, а не какими-то фряжами, – говорит Пулат. – Так что, будем звездочки Сохно обмывать?
На его реплику никто не обращает внимания.
– Посмотри, правильно я набрал? – просит Доктор Андрея.
Тобако тянется через стол, чтобы заглянуть в монитор.
– Может быть, правильно, хотя я не дам гарантии. Да набери ты его сначала по-русски!
Доктор Смерть набирает заново и запускает «Поиск» сразу по нескольким поисковым системам. Компьютер работает быстро.
– Есть такой! – восклицает он. – Целый перечень статей. И даже фотография. Вполне респектабельный, хотя, мне кажется, слегка злой дядька в основательном возрасте.
– Много и регулярно пьет, – говорит Пулат, заглядывая через плечо Доктора. – Синие мешки под глазами.
Рядом с Пулатом останавливаются Басаргин и Тобако, оставивший свой «пасьянс». Смотрят перечень, Доктор щелкает мышкой, передвигая список.
– Не понимаю, – говорит Тобако.
– Я тоже, – соглашается Басаргин. – Все статьи на экономическую тематику. Крупный, судя по всему, специалист по биржам. Какое отношение он имеет к чеченской войне и вообще к политике? Это не репортер – это эксперт и обозреватель.
– Даты проверь! – просит Тобако. – За нынешнее лето.
– Вот они, все даты, – показывает Доктор курсором. – Много пишет, в том числе и летом. Нынешним летом, прошу заметить, когда он ползал по горным склонам в Чечне. Еженедельные обзоры. Талантище. Это же надо так умудриться, чтобы давать прогноз на биржевые цены рынка нефти, находясь так далеко от всяких торгов!
– Если делать предположение судя по интернетовской фотографии, я вообще не подумал бы, что этот человек способен носить камуфлированный костюм, – говорит Тобако. – Если только он не бегал по горам в смокинге. И еще мне интересно, ему утренний коктейль подавали прямо в шалаш? Такие люди, как правильно заметил Пулат, не могут обходиться без утреннего коктейля.
– Звездочки можно и коктейлем вспрыснуть, – Пулат продолжает свою линию.
Басаргин задумчиво садится за стол и кладет руку на трубку городского телефона. Думает, формируя мысли для обоснования интереса. Потом набирает номер и не включает, как обычно делают все в бюро, спикерфон. Значит, желает говорить с кем-то конфиденциально.
– Володя... Здравствуй... Басаргин беспокоит... Скажи, у вас в картотеке есть списки аккредитованных в России иностранных журналистов? Очень рад за вас... А если этот журналист провел целое лето в одной из банд в Чечне? Думаешь? Ладно... Попробуй... Это голландец. Его зовут Клаас Раундайк... Клаас Раундайк... Не Клаус, а Клаас, с двумя «а»... Если можно, прямо сейчас... Я подожду...
Басаргин несколько минут сидит с трубкой у уха. Наконец ему сообщают.
– Так... Был... Это уже лучше... Хорошо, поищем... Ты не можешь сбросить мне на него данные? На электронный адрес... Ты же знаешь... Хорошо. Сделай прямо сейчас. Мы по этому вопросу работаем напрямую с Чечней...
Он кладет трубку.
– Клаас Раундайк три дня провел в Москве. Участвовал в каком-то мероприятии. Из Москвы вылетел в Тбилиси. Доктор, будь другом, сейчас пришлют данные на голландца. Сразу получи.
– А что за странный у тебя информатор? – спрашивает Андрей.
– Связи по прежней службе... – уклончиво отвечает Басаргин.
– Есть почта, – говорит Доктор. – Твои связи не утруждают себя набором, отправляют прикрепленным файлом готовый материал. С фотографией. И... И я, кажется, знаю адрес отправителя! По крайней мере, процентов на семьдесят. Несколько раз с ними сталкивался. Это СВР [9] .
– Это СВР, – соглашается Александр.
– Зачем СВР нужны иностранные журналисты? – не понимает Зураб.
– А ты думаешь, они вербуют только наших журналистов? – вопросом на вопрос отвечает Тобако.