– Новая задача! Карта передо мной. Разверни карту...
– Развернул.
– От тебя на два пальца вперед. Там есть ледяной арбуз. Слева от него седло и провал...
– Есть.
– Пройти через провал. Там на склоне наша группа... Аббас... Общее дело. Оказать помощь. Если надо, прикрыть. Эту группу ждем все...
– Понял. Снимаюсь...
* * *
Хорошо, что джамаат Дуквахи вовремя освободился. У Аббаса слишком мало сил, чтобы приготовить достаточное количество шестов быстро и донести их вовремя. Где-то на подходах к долине должны быть федералы. Они за другим джамаатом идут, но могут и на Аббаса нарваться. Значит, уходить придется быстро, потому что сил маловато. Если не подведет погода, то снегопад и следы Аббаса прикроет.
Имамов с надеждой смотрит на небо. За последний час небо трижды его дразнило. Тучи идут плотной стеной, закрывая весь юго-западный горизонт. Но ветер очень ненадежный. Постоянно меняет направление. Сначала показалось, что точно в нужную сторону движется. Потом вдруг изменился угол движения. Сильно изменился – тучи вбок пошли и стали удаляться. А через какое-то время снова вернулись на прежнее направление, как машина в знакомую колею въехала. И пока движутся туда, куда следует, только слишком медленно, величественно.
Кто-то бежит за спиной. Снег наверху, где устроился Имамов со своим отрядом, подмороженный, сильно скрипит, звук далеко разносит. Руслан Вахович оборачивается. Всматривается в лицо человека в «камуфляжке». Узнает. Это один из часовых с дальнего верхнего поста. Торопится, значит, вести срочные. Неужели неприятности сверху... Может быть, федералы выбросили десант на ледник? Вот тогда им нужна хорошая снежная буря. Да и без бури в первую же ночь перемерзнут, а отряд собирается сниматься только через двое суток... Не такие же дураки армейские командиры. Хотя сам Имамов и не армеец, при том, что имел когда-то звание полковника, он уже достаточно изучил войну и все ее атрибуты. Даже он понимает, что выставлять заслон наверху очень опасно. Это опасно еще и тем, что с другой стороны по второму леднику всегда могут подняться в помощь другие джамааты. Федералы обязаны предполагать, что Имамов имеет связь с Грузией и может попросить помощи оттуда, где отдыхают отряды других полевых командиров. Тогда что же за срочные вести?
Часовой подбегает. Пытается говорить, но бегом носиться в высокогорье трудно – слова к языку вязнут, только ножом и сковырнешь.
– Продышись, – спокойно говорит командир, откладывая в сторону наушники с микрофоном. – Потом скажешь...
Часовой дышит глубоко, но воздуха ему явно не хватает. Минута уходит на то, чтобы хоть чуть-чуть восстановить дыхание. Имамов ждет и задает вопрос только тогда, когда видит, что часовой готов говорить.
– Что там?
– Гости с другой стороны, – произносит наконец часовой и машет рукой куда-то вдаль, показывая этим, должно быть, что гости пришли издалека. – С вами разговаривать хотят...
– Кто?
– Три араба, один наш.
– Где они ждут?
– Мы их на пост не пустили. В снегу сидят.
– Из какого отряда?
– В том-то и дело. Не говорят. Говорят только, что издалека. Потому и не пустили.
– Пусть приходят сюда. Возьми с собой четырех человек. Они проводят...
* * *
Пока гости добираются до лагеря, проходит сорок минут. Руслан Вахович ждет, прислушиваясь к биению собственного сердца. Он всегда был здоровым человеком, отчего же сейчас сердце так колотится? Высокогорье? Кислородное голодание? По возрасту вроде бы рано чувствовать такие нагрузки. Всего-то пятьдесят восемь. Для горца это только зрелый возраст.
Но сердце-то колотится.
Или... Это волнение?
Имамов подозревает, кто и зачем вышел к нему навстречу. Он издали разглядывает фигуры, спускающиеся с ледника. Идут не слишком торопясь, уверенно ступая, будто бы желают ему показать собственную значимость.
Кто так может идти в расположение чужого отряда?
Только те люди, о которых он думает.
Он еще год назад отверг все их предложения. Но предполагал, что они не успокоятся. И сейчас узнает арабов. Это те же самые люди. Только провожатый другой. Чеченец со знакомым лицом. Кажется, где-то они встречались.
Имамов поднимается навстречу гостям. Тут только замечает, что все еще держит в руках кружку. И ставит ее на снег со своей привычной аккуратностью. Не бросает, а ставит к другим собственным вещам и в сторону, чтобы его наклон не выглядел слишком уважительным поклоном в сторону гостей. После этого уважение все же показывает и делает шаг навстречу, прикладывает к груди руку и жестом отсылает свое окружение. Охранники и радист отходят на расстояние, с которого им не будет слышен разговор, но из виду командира и гостей не теряют. Имамов замечает, что предохранители на автоматах охраны опущены. Может быть, это не зря...
– Я думал, Аллах больше не сведет нас вместе. Но его помыслы осуждать не имеет права ни один правоверный. Присаживайтесь. Отдохните с дороги... – говорит он по-арабски. – К сожалению, у меня кончился кофе. Но я угощу вас чаем. Чай хороший, английский.
Имамов поднимает руку, делает знак, привлекая внимание:
– Угостите гостей чаем. Они слегка замерзли. И мне тоже кружку...
Но отдает распоряжение он не кому-то, а начальнику своей охраны. Тот понимающе кивает, что-то говорит другим охранникам, и те занимают позицию веером вокруг гостей, а радист спешит распорядиться относительно чая.
А сам эмир, словно бы нечаянно, повернувшись к гостям противоположным боком, сбивает рукой клапан кобуры, висящей на правом бедре. Теперь при необходимости пистолет-пулемет «ОЦ-22» сам упадет к нему в руку, стоит только чуть резче и направленно пошевелить ногой. Руслан Вахович и садится так, высоко подняв колени, чтобы оружие легко могло вывалиться из кобуры прямо в подставленную руку.
– Чай сейчас принесут. А потом, когда согреетесь, расскажете, что толкнуло вас в такую опасную дорогу...
Клаас Раундайк даже удивляется, как быстро заканчивается бой против чеченских омоновцев. Вдвое более сильный отряд уничтожен меньше чем за пять минут, и только потому, что эмир Дукваха так удачно выбрал позицию. Вот момент, в котором действительно можно позволить себе оценить опыт бойца и командира. Это был даже не бой, это была простая стрельба на уничтожение. Только успевай цель выбрать... А жертвам в этом случае и укрыться негде. Правда, двое или трое все же сумели сообразить и скатились по склону с тропы к ручью. Высота невелика, кажется, не сильно поломались, но, хромая, успели по камням русла ручья, разнося в стороны брызги, добежать до елового перешейка. Дукваха приказал и туда три мины послать. Удачно или нет – никто не знает. Но из перешейка, с обратной стороны, омоновцы не вышли, и Раундайк вместе со вторым снайпером напрасно пролежали на снегу лишних полчаса, высматривая добычу. Или никто не пожелал подставить им спину под быструю пулю, или просто подставить ее оказалось некому. У каждой мины слишком много осколков... И разлетаются они при взрыве так быстро, что увернуться невозможно. Особенно когда в страхе бежишь, а не лежишь в укрытии.