– У меня есть идея, которую я хотел бы претворить в жизнь без обсуждения. – Сохатый осматривает всех. – И потому я предполагаю вместо себя отправить с Ангелом Юрия Петровича. А я буду действовать «в автономке».

– Что задумал? – басит Доктор недоверчиво. Он лучше других знает Сохатого, которого сам когда-то привлек к работе в Интерполе, и предполагает, что тот может выкинуть совсем неожиданный фокус.

– Что задумал, то и претворю... Только я поеду отдельно. И действовать буду самостоятельно. Чтобы меня к вам не приписали. В случае чего, вы меня не знаете. Я – третья сила. Посторонняя. Важный, как мне кажется, психологический момент... Это внесет в дело некоторое разнообразие. И заставит кое-кого посуетиться. Когда суетятся, тогда и допускают ошибки...

– Действуй! – соглашается Александр. – Только...

Специфический звонок спутникового телефона, лежащего на столе перед Доктором Смерть, не дает Басаргину договорить.

– Это Лион! Комиссар Костромин... – сообщает Доктор. И прикладывает трубку к уху. – Да... Здравствуй, Стас... Да-да... Мы чуть-чуть в курсе... Что-то вокруг нас вертится, но никак не можем сообразить, что и кто... Понял... Так... Очень приятно... Давай номера...

Доктор одним пальцем вводит в компьютер телефонные номера, сообщаемые ему из штаб-квартиры. И продолжает разговор.

– Да... И командир здесь... Мы сейчас как раз этим и занимаемся... Хорошо... Сразу доложим...

Доктор убирает трубку и смотрит на Басаргина победителем:

– Вот еще один повод кому-то сидеть на контроле. Комиссар передал нам номера, с которых уже контролируется наш городской телефон. Следовательно, необходимо отследить их связь. Извини уж, командир, тебе придется заниматься интеллектуальным трудом, в то время когда мы будем «дрова ломать». Кроме того, если они контролируют наш номер, то вполне могут определить и наше месторасположение. Следовательно, оставлять офис без присмотра невозможно. О том, что посторонних сюда не допускать, я не говорю, командир знает это лучше нас.

Доктор поднимается из-за стола во весь свой богатырский рост, уступая место за компьютером Басаргину. Поднимаются и остальные. Пора начинать действовать.

– Проверьте во дворе посторонний транспорт, – советует Басаргин, открывая сейф, чтобы достать оружие. Остальные оружие держат всегда при себе.

– Возьми «дипломат» из машины. – Сохатый протягивает Ангелу экземпляр ключей.

* * *

Дым Дымыч Сохатый ждет, когда все уедут. Сам он, хотя уже и оделся, не спешит.

– Так что ты задумал? – спрашивает Александр.

– Когда кто-то знает твои мысли, он начинает их корректировать под свой образ мышления. И мысли становятся уже общими и размытыми. Общие мысли труднее приводить в исполнение. Поэтому я молчу. Но я сделаю все так, как надо. Можешь не беспокоиться.

Он поднимает руку, смотрит на часы и сам себе кивает, делает шаг к двери, но тут компьютер подает сигнал.

– Один из контрольных номеров, – говорит Басаргин. – Подожди, может быть, есть новости.

И включает прослушиваемый разговор.

– Валентин Палыч, как у тебя дела? – спрашивает властный голос с характерной простудной хрипотцой. Но не надо быть большим специалистом по интонациям, чтобы понять – это начальник разговаривает с подчиненным. Такое определяется сразу.

– Трудно сказать... Этот парень без цели долго кружит по городу... Очень долго и по многу раз проезжает через одни и те же места... Похоже, тщательно «хвосты» проверяет... Я думаю, у него какая-то важная встреча... – У Валентина Павловича голос высокий, нервный и, судя по отдельным интонациям, самодовольный.

– Он обнаружил вас, – начальственный голос ставит самодовольного на место. Даже кажется, что он радуется своему сообщению.

– Нет... Это исключено... Мы работаем аккуратно...

– Тем не менее при всей твоей аккуратности он вас обнаружил... И даже определил количество людей. И вызвал пару человек в прикрытие... Какие-то Ангел и Сохатый... По нашей картотеке такие не проходят... Будьте осторожны... Меня сильно смущает это дело... Они знают, что вас десять человек... И собираются действовать втроем...

– Может, Ангел и Сохатый – это группы?

– Может быть... В случае чего, действовать со всей жесткостью. Утечка любой информации абсолютно недопустима...

– Понял, товарищ полковник... Сделаем... Откуда он вызвал прикрытие?

– Адрес мы зафиксировали. Жилой дом. Разговаривал с каким-то доктором... Возможно, на первом этаже какое-то медицинское учреждение... Прикрышка... Сейчас людей нет для проверки. Завтра разберемся.

– Номер нашей машины проверили?

– Зарегистрирована в Электростали... Рабочий день кончился... Показывать заинтересованность рискованно... Сможем проверить тоже только завтра утром. Но ты на это сильно не надейся... Действуй сам... Если возникнет возможность потери, захват проводите сразу... Захват, а не уничтожение... Понял?

– Так точно.

– Нам необходимо выяснить, что эти парни знают... Все... Докладывай чаще...

Короткие гудки прерывают разговор.

Сохатый возвращается с порога. Останавливается за спиной командира и наблюдает, как тот выводит на экран монитора карту города. Крупно выступают очертания какого-то корпуса на окраине Москвы.

– Насколько я помню, это какая-то больница, – говорит Александр. – Может быть, госпиталь. Да, кажется, госпиталь. Я как-то проезжал мимо, видел там машины с армейскими номерами.

– Значит, еще один доктор. В твоем доме тоже есть, кажется, медицинское учреждение?

– С противоположного торца частный стоматологический кабинет.

– Вот пусть с утра туда и идут. – Сохатый снова смотрит на часы. – Мне пора. Я не умею ездить так, как Тобако. Поэтому лучше иметь запас времени.

3

Даже Раундайк со всей своей основательной физической подготовленностью чувствует, что ноги во время такого скоростного перехода становятся все более и более ватными. Каждый последующий шаг дается труднее предыдущего, и это чувствуется особенно в задней части бедра – основная нагрузка ложится на одни и те же группы мышц, и это утомляет весь организм. Ноги упорно не желают распрямляться. Да и дыхание вскоре становится частым и прерывистым. А на особо крутых участках, когда приходится напрягаться, дыхание вообще сбивается, потому что бываешь вынужден его задерживать.

Дукваха, похоже, решает идти на одной воле до крайнего предела – это его большое достоинство как воина. Но бойцы джамаата такой волей не обладают. Дукваха все чаще оглядывается и недовольно скрипит зубами. Этот скрип слышно только Раундайку, идущему рядом. Другие слышат только скрип снега под своими ногами, если вообще слышат хоть что-то. Слишком устали. Нельзя так долго идти без отдыха.