Повторяю, что я здесь не отстаиваю свою позицию, ибо мы расходимся в совести, а не в интересах, которые поддаются расчету.
Много ли толку, по выражению Севастьянова, в «кормлении волков»? Если тебе рядом с волками жить, то очень даже много (хотя и силу волкам надо уметь показывать). И именно потому, что так и поступали в России, а не вопреки этому, возникла «динамичная, многодетная масса русского народа». Не будем забывать, что исторически совсем недавно литовцев было больше, чем русских. Но они пошли другим путем – замкнулись в себе. Уважаю их выбор, но для себя предпочитаю русский.
Однако уйдем от вкусов, вернемся к разуму. Вот, пишет Севастьянов, СССР не был семьей народов: «ведь семья – это, прежде всего, кровнородственная связь». (Ну ладно, теща, но уже и жена – не вполне член семьи). Ну где же здесь логика? Трудно найти другую страну, где было бы столько смешанных браков, «кровнородственных связей», как в СССР. Уж по этому-то критерию это как раз была семья. И кого он убеждает в обратном – меня, русского Кара-Мурзу? Не советовал бы я и Севастьянову всерьез копаться в своем анализе крови, почти всегда выходит конфуз.
Более того, если уж говорить о русских, о нашей крестьянской цивилизации, то при переписях в России выяснилась необычная вещь: у крестьян членами семьи считались все, кто ест за одним столом. Из-за этого было много путаницы, ибо как члены семьи записывались батраки, в том числе из инородцев. Впрочем, крестьян Севастьянов не жалует. А интеллигенция из одной миски не ест.
Насчет того, что «русские прадеды создавали Россию» не для разных чурок, а только для «нас, русских», то зря Севастьянов на прадедов напраслину возводит. Князь Игорь, который оборонял Русь от половцев, услышь такое, дал бы ему щелчка в лоб (он сам на три четверти был половец). Да и внук Дмитрия Донского (и одновременно Мамая) Иван Грозный нахмурился бы. О татарине Борисе Годунове или Ермаке и говорить нечего – у всех у них было имперское мышление. Да, в минуту слабости, особенно при таком поражении, какое потерпел СССР в холодной войне, империи рассыпаются. Их «разгоняют» из центра – режим, поставленный победителем. Никаких серьезных сепаратистских движений в СССР не было, их создал, с большим трудом, режим Горбачева. Но тут хлестким словом не отделаешься, и потому оставим этот большой вопрос.
Конечно, когда в доме драка, даже бестактно спрашивать: «А тебе нравится лицо твоего брата – того, который сейчас выбил тебе зуб?». Севастьянов с рыданием в голосе задает мне вопрос: «Разве братское чувство вызывает у Вас вид кавказца на улицах Москвы?». Мне сейчас вообще не до подобных милых чувств, но и никакой ненависти у меня кавказский нос не вызывает – пока я не узнаю данного конкретного человека. Я сначала должен разглядеть, кто идет по улице – князь Багратион или Жаба Иоселиани. Только после этого у меня «возникнет чувство». Хоть я, как отрекомендовал меня Севастьянов, и «записной интеллигент», но еще не идиот (последнее, впрочем – всего лишь моя гипотеза).
Вообще, национализм Севастьянова такого рода, что он принципиально отвергает не только весь исторический путь России, но и суть ее культуры и космического чувства, много взявших от православия. Об этой разновидности национализма дали четкое заключение православные философы разных направлений. Вот они:
К.Леонтьев: «Кто радикал отъявленный, то есть разрушитель, тот пусть любит чистую племенную национальную идею; ибо она есть лишь частное видоизменение космополитической, разрушительной идеи».
Г.Федотов: «Задача каждого русского в том, чтобы расширить свое русское сознание (без ущерба для его „русскости“) в сознание российское. Это значит воскресить в нем, в какой-то мере, духовный облик всех народов России».
Вл.Соловьев: «Христианская истина утверждает неизменное существование наций и прав национальности, осуждая в то же время национализм, представляющий для народа то же, что эгоизм для индивида: дурной принцип, стремящийся изолировать отдельное существо превращением различия в разделение, а разделения в антагонизм… [Национализм] под предлогом любви к народу желает удержать его на пути национального эгоизма, т.е. желает ему зла и гибели».
Все эти предупреждения утратили силу? Не вижу, почему. Есть национализм собирания нации, а есть национализм разделения. Я – за первый, мой оппонент – за второй.
Поговорим о русских. Севастьянова «интересует» проблема «разделенного народа». Им (националистам) нужна Россия без Тувы, но с Крымом и Ригой. Браво! Броня крепка, и танки наши быстры.
Но я бы указал на самое главное разделение народа, к которому привел «классовый реванш интеллигенции» – разделение на сытых и голодных. На убивающих и гибнущих. Севастьянов «признает справедливость этого исторического возмездия». Забывает, думаю, что история еще не закончилась.
Это разделение народа на «мстящих» и казнимых – страшнее и непоправимее, чем временное отделение русских в Крыму. Говорят о народе, а сами уничтожают его разделением на классы, возможность примирения которых все более тает в тумане. Сегодня «новые русские» (русские?) убивают «слабую» часть народа, а «благополучные» терпеливо ждут своей очереди, чтобы разделиться на те же две категории. Что ж, сами такой порядок узаконили. Но этот закон един для всех: если «раса бедных» возьмет верх, то она будет иметь полное, утвержденное Кантом и всей философией Просвещения право убить своих мучителей. Вот это и есть разрушение народа, совершенное «буржуазными демократами» под аплодисменты интеллигенции.
Севастьянов мечтает, что из той трухи, которая останется от России после Ельцина, наконец-то возникнет технократическое общество, «в котором все приоритеты будут определяться интеллигенцией». Платону для такого эксперимента дали целый остров. Историки предупредили, что более мерзкой и тупой диктатуры не было на памяти людей.
А вообще-то А.Н.Севастьянов пишет очень хорошо, и я люблю его читать, когда попадается.
1997
Со мной начал спор «Неизвестный читатель» («Советская Россия», 3 окт. 1996). Поскольку он прямо обращается ко мне: «уважаемый С.Кара-Мурза», нельзя не отвечать. Хотя меня он использует как зацепку, а разговор ведет вообще о другом – излагает свою платформу.
С моими взглядами она несовместима, и вроде бы спорить не о чем. Тем более, что обращается он ко мне, оппоненту, с нахальством преподавателя научного коммунизма: «не мешало бы [мне] задуматься над собственной логикой, прежде чем поправлять других». Мол, сам дурак. Ну, это потерпим. Хуже – упоминание в ироническом плане, что советский строй основан «на народных костях». Интересно, иронию у него вызывают народные кости всегда и везде – или только в связи с советской историей? Так же коробит ирония по отношению ко всей нашей программе развития: «индустриализация развивалась неслыханными темпами, но сельское хозяйство терпело крах, потребление отстало. Зато войну выиграли, хотя это и была „пиррова победа“.
Судя по тону, автор предпочел бы, чтобы потребление не отстало, но войну проиграли. А как было бы с потреблением в этом случае? «Не мешало бы задуматься над собственной логикой».