Вторая, не менее важная причина, пресекающая всякие надежды на успех либеральной реформы — деформация общества. «Рыночники» сами подпилили сук, на котором собирались сидеть. Обокрав население, они уничтожили то, что гордо называли «средним классом». Удушив его, они получили больную социальную структуру («двойное общество»): кучку сверхбогатых и море обедневших людей. Структура потребления в таком обществе при рыночной экономике совершенно не стимулирует производство.
Массы людей сегодня вычеркнули из списка своих потребностей товары, которые до 1991 г. считались нужными — холодильники, стиральные машины, мотоциклы и т.д. А значит, стало ненужным и их производство. Небольшая прослойка богатых полностью удовлетворяет свой спрос за счет импорта. И вот вывод социологов ВЦИОМ — Т.И.Заславской и ее сотрудников: «В последние годы в нашей стране наблюдается снижение социальных запросов населения вследствие постепенного свыкания с бедностью и утраты надежд на восстановление прежнего уровня жизни»… «Сужение спектра потребностей населения является проблемой долговременного характера, и ничуть не меньшей, а может быть и более серьезной, чем непосредственное сокращение рыночного потребительского спроса» . Вдумайтесь в это признание пламенной революционерки!
Создав уродливую экономическую систему, новый режим поставил страну на грань полного краха, характер и последствия которого даже трудно себе представить. Народы России внезапно попали в ту совершенно новую категорию людей, которых на Западе уклончиво называют «социальными общностями, которые нет смысла эксплуатировать». При смехотворной цене на рабочую силу Запад не желает делать у нас капиталовложений и даже даром брать заводы. Ждут, пока не вымрет «лишнее население». А потом, наверное, планируют все смести бульдозерами и заселить площадку трудовыми армиями из покладистых иноземцев. Иначе невозможно объяснить происходящее.
В августе 2003 г. исполнилось 10 лет приватизации промышленных предприятий России (тогда РСФСР). До этого они находились в общенародной собственности, распорядителем которой было государство.
Приватизация обнаружила небывалый отрыв интеллигенции от основного тела народа во взглядах и установках по важным вопросам. Думаю, этот разрыв никем не ожидался и поразил тех, кто вник в его суть и масштабы. Это отщепление исподволь происходило и созревало в течение предыдущих 30 лет. Один из «срезов» этого процесса, мне кажется, показывает, что в то время, как основная масса населения СССР осваивала нормы рационального мышления и категории Просвещения (прежде всего, равенства людей и единства человечества), интеллигенция начала отход от них, дрейф в противоположном направлении.
Ненависть к государству и его собственности у последних правителей СССР и их смены поражает. Она носит характер паранойи, как будто им видятся черти и демоны. Рассуждения на эту тему совершенно нелогичны — а ведь писали образованные люди, а проверяли умные редакторы. Вот, например, рассуждение М.С.Горбачева, не безумного заговорщика где-то в подполье, а кумира интеллигенции и президента державы: «Отличительной особенностью советской тоталитарной системы было то, что в СССР фактически была полностью ликвидирована частная собственность. Тем самым человек был поставлен в полную материальную зависимость от государства, которое превратилось в монопольного экономического монстра.
Господство государственной собственности в той или иной ее форме было полным — и в этом не должно быть никаких заблуждений, в том числе и относительно колхозов: назывались они кооперативными хозяйствами, но на самом деле они действовали в рамках тех же принципов, что и предприятия, находившиеся в государственной собственности» .
Первый абзац — ругательства, не имеющие смысла. Почему государство, обладая собственностью, становится «монстром»? При каком количестве собственности у него появляются монструозные черты и почему? Является ли таким же монстром частная корпорация «Дженерал электрик», собственность которой по размерам превышала государственную собственность многих социалистических стран? Все это фантазии, не имеющие никакого жесткого, реального смысла. Гипостазирование чистой воды.
И почему, если собственность государственная, то человек «поставлен в полную материальную зависимость от государства»? В чем это выражается? Чем в этом смысле государственное предприятие, на воротах которого висит список требующихся работников, хуже частного предприятия? В большинстве жизненно важных отношений государственное предприятие как раз намного лучше, это подтверждается и логикой, и практикой. Но Горбачев изрекает все это как непререкаемую истину — и вчера еще разумные люди начинают аплодировать приватизации.
А ведь если бы задумались хотя бы над одной фразой, должны были бы заподозрить неладное и усомниться в других тезисах. Почему, например, колхоз не считать кооперативом, по той причине, что он «действует в рамках тех же принципов, что и предприятия, находившиеся в государственной собственности»? Да мало ли общих принципов, которые обязательны для всех субъектов — они же от этого не становятся неразличимыми. Разве колхоз ничем не отличается от государственной железной дороги?
Нагнетая ненависть к государству и не жалея красок, Горбачев вытаскивает из нафталина старый троцкистский тезис об «отчуждении» советского работника от собственности: «Массы народа, отчужденные от собственности, от власти, от самодеятельности и творчества, превращались в пассивных исполнителей приказов сверху. Эти приказы могли носить разный характер: план, решение совета, указание райкома и так далее — это не меняет сути дела. Все определялось сверху, а человеку отводилась роль пассивного винтика в этой страшной машине» (там же).
Все это — примитивная и пошлая схоластика, имеющая целью подавить разум человека потоком ничего не значащих слов. Почему же люди, имевшие надежное и прилично оплачиваемое рабочее место на государственном предприятии, становились вследствие этого «отчужденными от самодеятельности и творчества»? Это просто глупость, нечего тут ломать себе голову в поисках смысла. Но эта глупость — кирпичик целого фантастического здания, выстроенного на ложных основаниях.
Вот, Горбачев заклинает, как шаман, страшный образ «приказов сверху». А как же иначе может жить человек в сложно устроенном цивилизованном обществе? Печальный демон, дух изгнанья, летал над грешною землей! А мы не желаем, мы хотим жить на этой земле, а для этого надо ценить ту иерархию, ту общественную организацию, которая сложилась за тысячелетия — подправлять ее, но не подрезать под корень. И как понять, что хотя «приказы могли носить разный характер», это не меняет сути дела? «План, решение совета, указание райкома, сигналы светофора и так далее» — все это разные способы координации и согласования наших усилий и условий нашей жизни. Почему же им не надо подчиняться? Почему, если ты следуешь обдуманному и признанному оптимальным (возможно, не без ошибок) плану действий, ты становишься «винтиком в этой страшной машине»? Да ведь это бред параноика или несусветного жулика — как могли миллионы образованных людей этого не видеть!