Вышвырнутый из столярной мастерской, Трояновский все равно старался попасть на работу в помещении. «Это имело решающее значение, – говорит он. – Чтобы выжить, надо было иметь крышу над головой». Он поговорил с другом, который знал одного относительно мягкого капо по имени Отто Кюссель. Вместе они подошли к Кюсселю, Трояновский слегка преувеличил свое знание немецкого языка – это дало ему возможность получить работу на кухне, где готовили еду для немцев. «Вот так я спас свою жизнь», – подытожил он.
В этой борьбе за выживание в лагере с самого первого момента прибытия в Освенцим сразу выделяли две группы людей, которых ожидало особенно садистское обращение. Речь идет о священниках и евреях. Хотя на том этапе существования лагеря в Освенцим посылали еще не так много евреев, поскольку политика создания гетто по всей стране была еще в полном разгаре, все же некоторые участники сопротивления, представители интеллигенции и политические заключенные, попадавшие сюда, были еврейского происхождения. Они и польские католические священники имели гораздо больше шансов, нежели другие заключенные, попасть в штрафную команду, которую возглавлял один из самых одиозных капо лагеря, Эрнст Кранкеман.
Кранкеман прибыл в Освенцим во второй партии немецких уголовников, переведенных из Заксенхаузена 29 августа 1940 года. Многие эсэсовцы его недолюбливали, но у него в СС было два могущественных покровителя: лагерфюрер Карл Фрич (первый заместитель коменданта лагеря, т. е. Хесса) и рапортфюрер Герхард Палич (заместитель коменданта лагеря). Кранкеман, невероятно толстый мужчина, имел привычку сидеть на огромном катке, который использовали для того, чтобы выравнивать плац для перекличек в центре лагеря. «Когда я первый раз увидел Кранкемана, – рассказывает Ежи Белецкий34, один из первых заключенных, прибывших в Освенцим, – заключенные выравнивали площадку между двумя блоками. Этот каток был невероятно тяжелым: двадцать или двадцать пять человек тянули его с огромным трудом. Кранкеман жестоко избивал их плетью, выкрикивая: “Эй вы, собаки, а ну живее!”»
Белецкий видел, как этих заключенных заставили работать, выравнивая плац, без перерыва целый день. Когда наступил вечер, один из них не выдержал и рухнул на колени, не в силах подняться. Тогда Кранкеман приказал остальным заключенным штрафной команды направить гигантский каток на выбившегося из сил товарища. «К тому времени я уже привык видеть смерть и избиения, – рассказывает Белецкий, – но то, что я увидел тогда, заставило меня похолодеть. Я просто застыл от ужаса».
Эсэсовцы были далеко не безразличными зрителями такой жестокости – наоборот, они активно ее поощряли. Как свидетельствует Вильгельм Брассе, а также все остальные выжившие в Освенциме заключенные, именно эсэсовцы культивировали в лагере жестокость (часто они сами совершали убийства). «Те капо, которые отличались особой жестокостью, – рассказывает Брассе, – получали от СС всяческие поощрения: дополнительную порцию супа, хлеба или сигарет. Я видел это своими глазами. Эсэсовцы подстегивали их, натравливая на заключенных. Я часто слышал, как кто-нибудь из эсэсовцев говорил: “Всыпь ему хорошенько”».
Несмотря на царившую в лагере кошмарную жестокость, Освенцим, с точки зрения нацистов, все еще был тихой заводью в водовороте бесчеловечной реорганизации Польши. Первый признак того, что вскоре все изменится, появился осенью 1940 года. В сентябре начальник Главного административно-хозяйственного управления СС, Освальд Поль проинспектировал лагерь и приказал Хессу увеличить его вместимость. Поль полагал, что расположенные неподалеку карьеры песка и гравия означают, что лагерь можно интегрировать в принадлежавшую СС компанию под названием «Немецкие песчаные карьеры и каменоломни» (DESt). Экономический фактор стал очень важным для Гиммлера и СС еще в начале 1937 года, когда количество заключенных в немецких концлагерях уменьшилось до 10 000 с более чем 20 000 в 1933 году. Тогда Гиммлеру пришло в голову «гениальное» решение, как обеспечить будущее концлагерей – СС начнет заниматься предпринимательской деятельностью.
С самого начала это было несколько необычное начинание. Гиммлер не собирался организовывать типичное капиталистическое предприятие. Скорее, намеревался создать целый ряд компаний, работающих в соответствии с доктриной нацистов и в интересах государства. Концентрационные лагеря должны были поставлять для новой Германии сырье: например, огромное количество гранита, необходимого для постройки новой гигантской Рейхсканцелярии Гитлера в Берлине. Преследуя именно эту цель, после аншлюса Австрии в 1938 году СС создало новый концентрационный лагерь в Маутхаузене специально возле гранитного карьера. Нацисты считали, что это очень правильно: пусть противники режима сделают свой вклад в его строительство. Как сказал Альберт Шпеер, любимый архитектор Гитлера: «В конце концов, евреи уже делали кирпичи для фараонов»35.
Энтузиазм Гиммлера в отношении промышленного производства не ограничивался поставками строительных материалов для рейха. Он благословил целый ряд других проектов. Были созданы экспериментальные предприятия по исследованию лекарственных растений и новых форм сельскохозяйственного производства (две темы, особо близкие сердцу Гиммлера); вскоре СС начало заниматься производством одежды, витаминизированных напитков и даже фарфора (статуэтки пастушек, пастушков и прочих расово подходящих персонажей). Как показали недавние исследования36, эсэсовские руководители многих из этих предприятий были абсолютно, просто порой до смешного, некомпетентны – если только над такой мрачной темой можно было бы смеяться.
Не успел Поль потребовать, чтобы Освенцим начал производить песок и гравий для нацистского государства, как лагерь приобрел еще одну функцию. В ноябре 1940 года Рудольф Хесс встретился с Гиммлером, и план развития Освенцима, который он ему представил, привлек внимание босса. Обоюдный интерес к сельскому хозяйству их сблизил. Хесс вспоминал, как Гиммлер излагал свое новое видение лагеря: «Мы должны попытаться провести здесь все необходимые сельскохозяйственные эксперименты. Нужно создать мощные лаборатории и службы по растениеводству. Важно начать работы по животноводству всех видов… Болото надо осушить и начать обрабатывать…» Он продолжал разговор о планировании сельского хозяйства, углубляясь в мельчайшие детали, и остановился только тогда, когда адъютант напомнил ему, что одна очень важная персона уже очень долго ожидает встречи с ним»37.
Тот ужас, в который впоследствии превратилось существование в Освенциме, давно окрасил в самые черные краски эту встречу Гиммлера и Хесса, однако эта встреча помогает понять образ мышления этих двух ключевых в истории лагеря фигур. Было бы слишком просто и в корне неправильно считать их просто «безумцами», которые руководствуются в своих действиях какими-то непостижимыми, абсолютно иррациональными чувствами. Здесь, во время этой встречи, они предстают перед нами как два энтузиаста, одержимых одной идеей; два чудака-визионера, которые в условиях войны способны обсуждать такие планы, которые даже в мирное время выглядели бы «воздушными замками». Но в действительности Гиммлер на тот момент, когда он сидел с Хессом над планами Освенцима, уже приобрел в результате нацистской агрессии богатый опыт превращения своих безумных идей в реальность. Он уже провел рукой над картой, полностью изменив жизнь сотен тысяч поляков и немцев. Ему уже приходилось принимать решения, масштабы которых сложно себе даже представить.