А вот на соседнем острове Гернси началась настоящая физическая депортация евреев. Три женщины (Августа Шпитц, Марианна Грюнфельд и Тереза Штайнер) были вывезены с острова в апреле 1942 года. Все трое были иностранками – Шпитц и Штайнер из Австрии, Грюнфельд из Польши. Так что им всем очень хорошо известна была нацистская ненависть к евреям. Терезе Штайнер пришлось уехать из родной Австрии, где все сильнее накалялись антисемитские страсти. Со временем она устроилась няней в английскую семью, переехавшую на Нормандские острова в 1939 году. Весной 1940 года они вернулись в Британию, но власти Нормандских островов воспрепятствовали отъезду Терезы, и по последовавшим директивам Британского министерства внутренних дел она была интернирована как «чужестранка». Вот так она и оказалась в руках тех самых людей, от которых хотела спастись в Соединенном Королевстве. Терезе удалось найти работу сиделки в больнице Гернси, где ее хорошо запомнила Барбара Ньюман24: «Она была довольно симпатичная, и у нее были прекрасные вьющиеся волосы и еврейский нос – единственное ее отличие. Она очень быстро говорила, конечно, с акцентом. Тереза была несколько категорична в некоторых вещах, что иногда создавало трудности. Но мы были добрыми друзьями». Барбара Ньюман точно знала об отношении Терезы к нацистам: «Мне казалось, что если бы она могла, она бы плюнула им прямо в лицо. Вот как она к ним относилась».
Весной 1942 года немецкие власти приказали властям Гернси доставить трех иностранных евреек для депортации. Сержант полиции Эрнст Плевин передал приказание Терезе Штайнер паковать вещи и доложил об этом немцам. «Да, я помню, как Тереза пришла в отдел, где я передал ей указания, полученные полицией Гернси от немецких военных властей. Тереза разрыдалась и воскликнула, что я ее больше никогда не увижу»25.
Барбара Ньюман сопровождала Терезу, когда та в последний раз шла по Гернси до Сент-Питер-Порта во вторник 21 апреля 1942 года: «У меня до сих пор стоит перед глазами эта картина. По-моему, мы положили ее чемодан на седло велосипеда. И катили его, ну знаете, как это делается. Мы стояли и прощались, я смотрела, как она идет через ворота в заграждении, машет рукой, скрывается из виду… От нас ничего не зависело. Бессмысленно было терзаться, потому что в противном случае это невозможно было бы вынести. Нужно было просто принимать приказы и привыкать к ним. И я думала про себя: “А как все собираются жить, когда закончится война? Тогда никто не будет указывать нам, что делать”». То, что Тереза отправилась с острова Гернси на смерть, было для Барбары Ньюман непредставимо: «Все это было за гранью нашего понимания. Такого в Англии быть не могло».
Августа Шпитц, Марианна Грюнфельд и Тереза Штайнер были переданы немцам в Сент-Питер-Порте, их посадили на корабль, который доставил их на французскую землю. Во Франции они сразу зарегистрировались как евреи, и Тереза нашла временную работу сиделки. В июле все они были депортированы из Франции как иностранные евреи. А 20 июля их отправили в Освенцим, куда они прибыли через три дня. Неизвестно, выжил ли кто-то из них после первоначальной сортировки. Что известно точно: ни одна из этих женщин не пережила войну. Тереза была права: жители Гернси больше никогда ее не увидели.
Оставшиеся на Нормандских островах евреи были высланы в следующем году, в феврале 1943 года. Но им была уготована совершенно иная судьба. Их депортация (вместе с другими жителями Нормандских островов, отобранных по самым разным обвинениям, как «масонов», «бывших военнослужащих» и «заподозренных коммунистов»26) была назначена в отместку за совершенный пятью месяцами ранее рейд британских десантников на Сарк, один из самых маленьких обитаемых Нормандских островов. Только один из депортированных с Нормандских островов евреев был отобран немцами для «специального обращения» – Джон Макс Финкельштейн, родом из Румынии, впоследствии отправленный в концентрационный лагерь Бухенвальд, а затем в гетто Терезиенштадт. Он в войне выжил.
Другие депортированные, включая евреев, были высланы в лагеря для интернированных во Франции и Германии, где условия содержания, хотя и крайне неприятные, были все же несравнимы с мучениями заключенных Бухенвальда или Освенцима. Примечательно, что евреев (за исключением Джона Макса Финкельштейна) не отделили от других жителей островов. Можно только предполагать, почему нацисты отнеслись к ним таким образом – в выполнении «окончательного решения еврейского вопроса» постоянно случались какие-нибудь отклонения. В этом случае, возможно, важно то, что их депортировали вместе с теми, кого немцы считали менее «опасными». А также то, что они были родом из страны, которую немцы считали «цивилизованной», и, наверное, все еще не хотели открыто отвращать (по-видимому, потому же летом 1943 года евреев, транспортированных из Дании, отправили в Терезиенштадт, а не в Освенцим).
Конечно, оказывая помощь немцам в депортации евреев, власти Нормандских островов не могли знать наверняка об их дальнейшей судьбе. Но они отдавали себе отчет в том, что нацисты отбирают евреев для преследования и наверняка их жертвы ждет еще худшая участь, чем все уже испытанные ими до этого страдания. Тем не менее, власти не сделали ничего, чтобы предотвратить депортацию. Наоборот, полиция и служащие исполнительно сотрудничали с немцами. Правда, власти на Джерси протестовали против выполнения приказа о желтых звездах (хотя на Гернси не было даже этого). Но также очень существенно, как указывает Фредерик Коэн в своем исследовании об обращении с евреями на Нормандских островах во время оккупации, что руководство предприняло гораздо больше усилий, чтобы защитить масонов, проживающих на этих островах27. В рапорте британской разведки от августа 1945 года сообщается: «Когда немцы предложили ввести в действие свои антисемитские меры, со стороны официальных лиц Гернси не последовало никакого протеста, они поспешили оказать немцам всяческую помощь. Когда же им предложили предпринять шаги против масонов, которых было много на острове, бейлиф, напротив, протестовал и делал все возможное, чтобы их защитить»28.
Мы не можем знать наверняка, что случилось бы, если бы власти Гернси серьезно воспротивились депортации Августы Шпитц, Марианны Грюнфельд и Терезы Штайнер. Возможно, это не имело бы практического значения – хотя это, по крайней мере, осталось бы до наших дней достойным гордости эпизодом в истории Гернси – но есть вероятность, что одно лишь сказанное вовремя слово могло спасти жизни трех женщин, которые искали убежища в Соединенном Королевстве. Этого факта самого по себе достаточно, чтобы описанный случай стал несмываемым пятном на прошлом острова.
В том же месяце, когда трое депортированных с острова Гернси прибыли в Освенцим, Генрих Гиммлер нанес еще один визит в этот лагерь. 17 июля 1942 года рейхсфюрер СС въехал в лагерные ворота вновь, спустя 15 месяцев после своей первой инспекции. Казимеж Смолень29, один из польских политических узников, помнил Гиммлера еще по предыдущему приезду: «Он совершенно не выглядел как военный. Носил очки в золотой оправе. Был слегка толстоват, с животиком. Он выглядел – прошу прощения, я никого не хочу обидеть – как провинциальный школьный учитель».
Во время этого визита «обычный на вид человек в очках и с животиком» осмотрел преобразованный лагерь с новым строящимся комплексом в Биркенау. Он просмотрел планы будущего развития лагеря, объехал территорию «зоны интересов» Освенцима в 65 квадратных километров (территория, находившаяся под прямым административным контролем лагеря). Затем понаблюдал за сортировкой группы новоприбывших узников и последующим уничтожением их в газовых камерах в «Белом домике». После лицезрения убийств Гиммлер посетил прием, устроенный в его честь, в доме гауляйтера Брахта в близлежащем городе Катовице. На следующий день он вернулся и совершил обход женского лагеря в Биркенау. Здесь он стал свидетелем порки одной из заключенных – это наказание устроил он сам. Гиммлер остался настолько доволен тем, что увидел в Освенциме, что немедленно повысил Рудольфа Хесса, присвоив ему звание оберштурмбаннфюрера СС (подполковника).