Как известно, при нормальной активности здорового организма сердце обеспечивает кровоток только в магистральных сосудах. Далее работает мышечная активность – как стенок сосудов, так и органов, где они проходят. Если же мышцы вялые, а капилляры засорены – сердцу приходится работать на пределе, дабы самостоятельно прогонять кровь через весь организм. Наступает гипертония. Европа сейчас испытывает тяжелейший гипертонический криз, обеспеченный собственноручной закупоркой капилляров.
Проблемы почвы охватывают, как правило, довольно значительные регионы. Иной раз – целый речной бассейн. Но над почвой есть ещё и воздух, перетекающий поверх водоразделов, сливающий их в единую систему. Поэтому, например, массированная застройка значительной части Европы до недавнего времени в основном компенсировалась сопредельными регионами.
Главный для Европы источник влаги – Атлантический океан. Тёплое течение из Мексиканского залива (Гольфстрим и переводится как поток из залива) не только прогревает воздух над большей частью континента, но и отдаёт ему громадное количество водяного пара. Преобладающие ветры – с моря на сушу – несут эту влагу над всем материком, доходя в конечном счёте до самого центра Евразии, где мощный солнечный прогрев создаёт восходящие потоки.
Увы, в последние десятилетия именно центр Евразии практически обезвожен. Разбор воды основных местных рек – Аму-Дарьи и Сыр-Дарьи – на орошение привёл к тому, что образующийся пар уже не попадает с ветром обратно к памирским истокам этих рек, а проносится мимо. Сейчас даже переход к экономным – например, капельным – методам орошения не изменит сложившуюся картину: вода, унесенная за Памир, сама собою не вернется.
Локальные последствия переосушения центра Евразии обсуждаются давно. Менее очевидно последствие глобальное. Чем суше воздух, тем он плотнее. Восходящие потоки, порождённые солнечным теплом, уже не так интенсивно подсасывают воздух из окружающих регионов. Заметно изменилась вся картина циркуляции воздуха едва ли не во всей Евразии (за исключением разве что земель к югу от Памира и Гималаев, чья система циркуляции практически отсечена этими горными хребтами от северного воздуха). Воздух менее интенсивно просасывается из Западной Европы через Восточную в Среднюю Азию. Дефицит влаги в центре материка нарастает, а периферия переобводняется.
В восточной части Евразии этот механизм действует не так интенсивно, поскольку там есть собственная зона подсоса воздуха солнечным подогревом – пустыня Гоби. Но всё же и на востоке ощущаются перемены, порождённые в конечном счёте примитивностью среднеазиатского орошаемого земледелия.
Выходит, подпитка Средней Азии водой сибирских рек решает не только региональные задачи. Она способна вернуть к привычной норме климат едва ли не всей Евразии. И во всяком случае улучшит обстановку в Западной Европе. Вероятно, это поспособствует даже решению проблем финансирования проекта, весьма затруднительного при нынешнем экономическом положении среднеазиатских республик, да и России.
Уменьшение воздушного потока через Европу в Среднюю Азию не только приводит к накоплению избытка влаги в прибрежных регионах. Вдобавок ещё и сокращается перенос этим потоком тепла из Гольфстрима. Это породило слухи о снижении общей интенсивности течения.
Причины ослабления называют разные. Движущая сила Гольфстрима – подъём воды в Мексиканском заливе при её нагреве солнечным теплом и опускание в Ледовитом океане при охлаждении. Нарушить соотношение этих двух процессов можно разными способами. Например, если поверхностные воды Ледовитого океана заметно опреснятся таянием тамошних плавучих льдов при глобальном потеплении, им будет труднее опускаться: ведь вода в глубине океана окажется солонее – значит, плотнее – поверхностной. То же самое случится, если температура воды у поверхности заметно повысится.
Распреснение Ледовитого океана – по крайней мере близ российского побережья – и впрямь имеет место. Да и потепление – хотя и локальное – там наблюдается. Ведь всё те же северные реки несут в океан громадное количество пресной и сравнительно тёплой воды. Ослабление подсоса воздуха в Среднюю Азию наращивает и объём, и температуру речного стока. Так что Гольфстрим действительно может отключиться. Это, кстати, дополнительный стимул к европейскому финансированию обводнения.
На мощность Гольфстрима влияет и климат Северной Америки. Там главные реки – включая Миссисипи – текут с севера на юг и впадают всё в тот же Мексиканский залив. Потепление там сокращает пресный сток, солёность поверхностных слоев воды в заливе нарастает, ей труднее подниматься при нагреве.
Прежде чем направиться на восток, к берегам Европы, Гольфстрим омывает – и отапливает – заметную часть североамериканского атлантического побережья. Ослабление потока может повлечь катастрофические последствия не только на западе Европы, но и на востоке Канады. На климате её южного соседа эти колебания скажутся куда меньше: прибрежный мегаполис от Бостона до Вашингтона прогревается не только Гольфстримом, но и прямым солнечным облучением. Может быть, ещё и поэтому там, усиленно рекламируя парниковую теорию, в то же время не предпринимают почти никаких вытекающих из неё практических действий против глобального потепления. Хотя скорее сказывается давнее – ещё задолго до начала копенгагенского саммита – осознание большей частью американского руководства ложности парниковой теории. Не зря американцы – в отличие от канадцев – отказались ратифицировать кётский [119] протокол об ограничении выброса парниковых газов, а только подталкивали к этому убийственному для промышленности решению весь остальной мир.
Кое-кто считает: для России предстоящие изменения климата могут оказаться благоприятны. Прогрев Ледовитого океана расширяет нашу зону эффективного земледелия. Накопление влаги в средней полосе России пополняет реки, текущие на юг европейской части, и тем самым улучшает водное питание Черноземья и многих других регионов, где общее плодородие ограничено именно неблагоприятным водным балансом.
Увы, особо рассчитывать на такой подарок природы не приходится. Как видно по той же Западной Европе, нынешние перемены климата существенно наращивают размах погодных колебаний. Сельское хозяйство с трудом переносит любую нестабильность. Ей, конечно, можно до некоторой степени противостоять усложнением агротехники. Но потребная степень усложнения посильна разве что Западной Европе и Северной Америке, где даже в разгар экономического кризиса можно организовать изрядные капиталовложения. Нам же вряд ли доступна быстрая реорганизация всего земледелия, необходимая для эффективного использования новых климатических условий.