Бисмарк говорил: «Только дураки учатся на своих ошибках – я предпочитаю на чужих». Похоже, человечество даже на своих ошибках не учится. Не прошло и четверти века после Чернобыля – ядерная катастрофа повторилась.
ЯДЕРНАЯ ЭНЕРГИЯ ЗАСЛУЖИВАЕТ СЕРЬЁЗНОГО ОТНОШЕНИЯ
Природная катастрофа в Японии обернулась для атомной электростанции Фукусима-1 заметно меньшими последствиями, нежели многие ожидали по опыту Чернобыля. Но там была грубейшая халатность персонала, имеющего немалый опыт работы в тепловой энергетике, зато не прошедшего ни единого из множества специальных курсов подготовки ядерщиков. Здесь же персонал низового звена прекрасно обучен. Так что даже запоздание с решением высшего руководства – не бороться за выживание реакторов, давно переработавших любые приемлемые сроки, а сразу затопить их даже ценой загрязнения активных зон до полной неизвлекаемости ценных компонентов – не привело к выбросу действительно опасных доз радиоактивных изотопов.
Впрочем, даже Чернобыль оказался вовсе не так кошмарен, как казалось всему миру в 1986-м. Несколько десятков погибших от взрыва и острого облучения, несколько сот заболевших (из них опять же всего несколько десятков – несомненно по причинам, связанным с катастрофой) – это, конечно, страшно в абсолютном исчислении. Но сравните с обычной угольной энергетикой, где на каждый миллион тонн добытого топлива приходится по меньшей мере одна смерть, так что работа станции, сопоставимой по мощности с Чернобылем или Фукусимой, требует нескольких жизней ежегодно.
Вдобавок уголь содержит заметную примесь горных пород, вмещающих его пласты. На электростанциях его для удобства сжигания размалывают в тонкую пыль. Частицы молотых горных пород разлетаются с дымом на десятки километров вокруг. А ведь в них тоже содержатся радиоактивные изотопы! Все угольные электростанции мира ежегодно при нормальной работе выбрасывают в окружающую среду больше радиоактивности, чем ядерная энергетика за всю свою историю, со всеми своими катастрофами, включая американский Трёхмильный остров (где в 1979-м только чудо помогло не довести дело до расплавления активной зоны, а ограничиться выбросом десятков тонн воды из реактора в виде радиоактивного пара), советский Чернобыль, японскую Фукусиму.
Наконец, тепловая энергетика – ещё и выброс углекислоты. Правда, её роль в глобальном потеплении опровергнута физиками более века назад. Но есть и другие последствия избыточного выброса – вроде нарушения баланса природной растительности: разные растения в разной мере способны усваивать избыток питательных веществ. Лучше без острой необходимости не менять концентрацию биологически активных компонентов окружающей среды.
Гидроэнергетика – вроде бы одна из самых чистых и благородных – также серьёзно влияет на окружающую среду. Например, поверхность водохранилища куда больше исходной поверхности русла реки – соответственно растёт испарение, климат в значительном регионе становится влажнее. Гибель растительности в зоне затопления – тоже не радость. Да и катастрофы тут бывают значительные: вспомним хотя бы Саяно-Шушенскую ГЭС, где авария машинного зала чудом не повлекла перелив через плотину, способный не только сокрушить её саму, но и затопить громадные пространства ниже по течению.
В последние годы эти сведения о сравнительной безопасности ядерной энергетики вроде бы стали доходить до массового сознания. Хотя, конечно, это не избавляет от хорошо оплачиваемых истерик. Например, на германских железных дорогах всё ещё продолжаются «зелёные» попытки заблокировать перевозки отходов ядерной энергетики на промышленную переработку. А Европейский Союз добился закрытия Игналинской АЭС в Литве. Один из авторов был когда-то лично знаком с разработчиками значительной части её систем управления. Так что можно заверить, как говорится, из первых рук: система учитывает весь опыт предыдущей эксплуатации (в том числе и причины разнообразных катастроф, включая Чернобыль) и безопаснее любой другой известной технической системы, вплоть до вращающихся театральных сцен.
Впрочем, серьёзные руководители давно понимают: ядерной энергетике нет альтернативы. Не зря, например, Бельгия приняла решение закрыть свои АЭС только в 2025-м – когда они и так исчерпают ресурс не только морального, но и физического старения. Причина очевидна. Чем выше концентрация энергии – тем меньше дополнительной энергии надо затратить на её извлечение. Скажем, солнечный свет так рассеян, что современная солнечная батарея за весь срок своей службы выработает меньше энергии, чем уйдёт на её изготовление и обезвреживание отходов производства. Поэтому ядерная энергетика – опора современного технологического развития. Скажем, во Франции она обеспечивает уже примерно 4/5 всего потребляемого электричества.
Сейчас три прибалтийские республики былого Союза договорились построить – взамен закрытой Игналинской – новую АЭС. Работу ценой $6 миллиардов исполнит японская фирма Hitachi. Соображения безопасности, послужившие предлогом к закрытию Игналинской АЭС, на сей раз никого не волнуют: мол, станции в Фукусиме строили не японцы, а американцы. Хотя, конечно, всем ясно: и тогда, и сейчас речь исключительно о политической пропаганде да разнообразных направлениях распила больших денег.
Тем не менее, совершенно очевидно: японская катастрофа уже породила очередную вспышку радиофобии в особо острой форме. Причём в обозримом будущем вряд ли удастся её подавить даже самыми бесспорными соображениями – вроде того, что Фукусима, спроектированная более полувека назад и уже безнадёжно устаревшая, тем не менее, оказалась несравненно менее опасна для всего окружающего, нежели попавшие вместе с нею под удар куда более современные системы вроде железных дорог и нефтехимкомбинатов.
Главный повод к фобиям – то, что даже наисовершеннейшая система инженерной проработки не в состоянии учесть все возможные сочетания опасных факторов. Например, в той же Фукусиме, по предварительным мнениям многих экспертов, решающую роль сыграло то, что в Японии от удара землетрясения до вызванного им цунами чаще всего проходит куда больше времени, чем в данном случае. Соответственно и аварийное резервирование станционных систем охлаждения рассчитывалось на то, что персонал успеет выбрать схему переключения, устойчивую в данных обстоятельствах.
По другой версии, часть аварийного оборудования просто размещалась в месте, куда по расчётам не могла достать никакая волна цунами. Если бы эти агрегаты размещались в герметичных помещениях, снабжённых (как немецкие подводные лодки в конце Второй Мировой) высокими трубами для вентиляции, подачи воздуха к дизелям, выхлопа отработанных газов – эта система запустилась бы при любых мыслимых и немыслимых волнах.
Японцы располагают громадным опытом строительства сооружений, специально рассчитанных на удары стихии. После Второй Мировой войны, когда Курильские острова окончательно стали нашими, советские строители дивились хилости японских домиков из досок и даже фанеры. Понимание надобности таких решений пришло в 1952-м: тридцатиметровая волна цунами смыла Северокурильск, и каменные дома новой советской постройки стали братскими могилами – даже те, кому посчастливилось не попасть под тяжкие обломки, не нашли досок, за которые можно было бы уцепиться, чтобы продержаться в воде до подхода спасательных кораблей.