Сегодня неуклюжа вся мировая экономика. В ней накопились бесчисленные — и, увы, уже вполне очевидные — перекосы, породившие кризис. Он несомненно сделает невыгодными ещё многие привычные направления деятельности, а потому вряд ли окажется преодолён раньше, нежели взамен будут найдены и освоены иные изобильные поприща.
Между тем на каждом новом пути неизбежны новые сложности. Не только от нехватки личного опыта отдельных предпринимателей. Но и потому, что в деле, ещё вовсе никем не изведанном, просто не у кого получить полезный совет. Придётся действовать методом тыка, то и дело набивая очевидные уродливые шишки — иной раз куда менее приятные, чем застенчивость Вулворта.
Вдобавок никто не гарантирует, что в конце каждого тоннеля найдётся свет. Тупиковых путей всегда несравненно больше, нежели плодотворных. Правда, за битого двух небитых дают — но дадут ли самому битому новый кредит под залог опыта, обретённого столь дорогим путём?
Единственное, что заставляет идти вперёд, — твёрдое понимание: пока никто не меняет — ничто не меняется. Раз старые пути завели в тупик — поиск иных решений оказывается не просто выгоден, но жизненно необходим.
Пусть путь, найденный Вами, мостят и обустраивают последователи — первооткрыватель тоже внакладе не останется. Не бойтесь выглядеть неуклюже!
В августе 2006-го Всемирная Метеорологическая Организация выдала прогноз: озоновые дыры сохранятся по меньшей мере на 15 лет дольше, чем предполагалось первоначально, а в ближайшие годы возможно появление новых дыр. Ждать официальные отклики на это обещание мне уже надоело. Выскажусь неофициально — тем более что давно предвидел такое сообщение.
Ещё в 2002-м в http://awas.ws/OIKONOM/ECOL–IE.HTM «Эколожь» я описал общеизвестное: панику вокруг озоновых дыр организовала фирма E.I.DuPont de Nemours, дабы подменить общепринятые — дешёвые, эффективные во множестве отраслей и совершенно безопасные — фреоны своими новыми разработками — существенно более дорогими и менее эффективными, зато производимыми в тот момент только ею. Причём все климатологические и химические доводы, раскрученные нанятыми фирмой экологистами, откровенно нелепы.
Но несравненно важнее то, что я тогда — ввиду ограниченности журнального объёма и необходимости сосредоточиться в той статье на других темах — не сказал: идеи озоновой дыры и её опасности сами по себе бессмысленны.
Основную часть ультрафиолета поглощает обычный — двухатомный — кислород при образовании озона — трёхатомного. И это поглощение, естественно, практически не зависит от концентрации уже образовавшегося озона. Точнее, зависит обратным образом: чем меньше озона, тем больше кислорода — значит, тем больше поглощение ультрафиолета. То есть по логике эколожества фреон должен улучшать защиту Земли.
Правда, и сам озон поглощает некоторые фракции ультрафиолета — и весьма вредные всему живому. Но поглощает не только в верхних слоях атмосферы, но и всюду, где — от ультрафиолета же — возникает. А фреон, по эколожеским заклинаниям, опаснее всего именно наверху, где поглотителей хлора, выделяющегося при его распаде, маловато (фтор — основа не только фреонов, но и их новомодных заменителей — столь активен, что по тем же заклинаниям не успевает всерьёз повлиять на озон). Даже если озон на высоте разрушается фреонами — до земли ультрафиолет всё равно не дойдёт.
Впрочем, эти нелепые пляски вокруг нашего здоровья ничтожны по сравнению с главной тайной озоновых дыр: они независимо от существования фреонов неизбежно образуются каждую полярную зиму.
Озон неустойчив — довольно быстро распадается даже в отсутствие хлора или других катализаторов распада. Чтобы его концентрация была стабильна, необходимо постоянное образование новых трёхатомных молекул — то есть постоянное же облучение двухатомных молекул ультрафиолетом (или высоковольтный разряд: запах грозы и ксероксов — именно запах озона).
Основной источник ультрафиолета на Земле — Солнце. Ночью новому озону в неосвещённых районах взяться неоткуда, и распад старого ничем не возмещается. Правда, озон тогда и не нужен — ультрафиолета-то нет! Но к концу многомесячной полярной зимней ночи снижение концентрации озона в верхних слоях атмосферы становится заметно для наземных спектрометров и прочих измерительных приборов.
В Арктике ночной эффект в значительной мере смягчается притоком свежего озона с ветрами из более низких широт. Антарктический же купол зимой окружён вихревой циркуляцией, заметно ограничивающей такой приток. Поэтому в Арктике эффект зимней озоновой дыры почти незаметен, а в Антарктике по мере роста чувствительности приборов его удалось выявить.
Дыру заметили довольно давно — за добрый десяток лет до Монреальского протокола «по веществам, разрушающим озоновый слой», принятого 1987.09.16. Озоновая же истерика началась в аккурат после разработки в «Дюпоне» сравнительно пристойной технологии производства бесхлорных фторуглеродов. До того фирма, занимавшая изрядную долю мирового фреонового рынка, и слышать не хотела о какой бы то ни было гипотезе опасности этих — и впрямь совершенно невинных — соединений.
Сейчас выброс фреонов в атмосферу сократился чуть ли не на пару порядков по сравнению со счастливыми домонреальскими временами. И стало ясно: озоновые дыры — как и следовало ожидать — никуда не денутся.
Поэтому наёмные метеорологи скоропостижно изобретают новые теории. Мол, пока последняя молекула фреона не исчезнет из атмосферы, ни на какой положительный эффект и надеяться нечего. Мол, хлор, оставшийся от распада фреонов (всё мировое производство фреонов ежегодно потребляло на много порядков меньше хлора, чем выбрасывает любой извергающийся вулкан — но это забыто ещё при сочинении Монреальского протокола), ещё долгие годы будет отравлять атмосферу — хотя если бы хлор и впрямь ни с чем не связывался так долго, он бы и на распад озона влиял несравненно меньше, чем написано в эколожных публикациях. И так далее. Интересно, что придумают агенты «Дюпона» ещё лет через двадцать — когда станет окончательно ясно: Монреальский протокол увеличивает концентрацию не озона в атмосфере, а только золота в дюпоновских сейфах?
Я всегда интересовался экологией. И знаю немало серьёзных достижений в ней. Но прикрывать этими реальными достижениями многоступенчатые финансовые махинации вроде Монреальского протокола — по меньшей мере шарлатанство, а скорее всего откровенное мошенничество. Чем скорее мы забудем эти чудовища, порождённые сном научного разума, тем легче нам будет жить.
Желающих опровергнуть всё вышесказанное прошу для начала привести ссылки на Нобелевские премии, присуждённые за опровержение общеизвестных (ещё по школьным учебникам физики и химии) сведений, на которых основаны мои рассуждения. Пока же это не сделано, остаюсь при прежнем мнении. Новый прогноз вновь доказывает: Монреальский протокол о запрете фреонов преступен, и все, кто всё ещё пытается сделать вид, что от него можно ждать хоть малейшей пользы, — соучастники преступления.