Но суть в том, что через месяц это было уже никому не интересно. И здесь сетевая самосинхронизация пересекается с таким понятием, как тайминг. В сетевой войне решающее значение имеет оперативность принятия решения и его исполнения. Приказ к началу операции, если он не реализован через 5 минут, через 6 минут уже неактуален, исполнять его нельзя, ибо за это время ситуация стремительно поменялась и нужно исполнять другой приказ. Прежний потерял смысл, потому что то, что было актуально 5 минут назад, через 10 минут может полностью противоречить ситуации. Понятие «тайминг» было заимствовано в сетевые стратегии с фондовых рынков, у брокеров, у тех, кто занимается покупкой и продажей акций. Если акция за 10 минут выросла в цене, то через 12 минут она упала. И кто не успел продать её через 10 минут, через 12 минут продавать её уже не будет.
Таким образом, если Кловер дал оперативно, по горячим следам, в момент конфликта статью о том, что Россия напала на Грузию, то через месяц то, что он написал опровержение, уже было никому не интересно, так как к тому моменту все и так об этом знали. Формально он соблюдал все правила, сохранил лицо газеты и не потерял эффективности.
Да, он не лукавит, когда говорит, что никто не звонил ему из Вашингтона: «Чарльз, пиши про то, что Россия напала на Грузию». В тот момент он и сам это прекрасно понимал. Американец, прошедший обучение у Пола Волфовица и правильным образом сформированный, — это готовый продукт атлантистской стратегии: в любой ситуации, где бы он ни находился: в Цхинвале, в Казахстане, на Ближнем Востоке, в Китае, — он действует с позиции атлантистской информационной стратегии, потому что он так сформирован. Ему не нужно каждую минуту отдавать приказы или направлять его в ту или иную точку, говорить ему, что делать. Он сам знает и интуитивно чувствует, что нужно делать. Оказываясь на месте событий, даже если он получил два равноценных сообщения, противоречащих друг другу — и с российской стороны, и с грузинской, — он всё равно подспудно, в силу своего атлантистского настроя, выбирает сторону Грузии. Позже, чтобы сохранить непредвзятость, он пишет материал на основе противоположенной позиции — через какое-то время, когда это уже некритично. То есть он самосинхронизируется с необходимой стратегией. Почему шефом-редактором газеты Financial Times в Москве не может быть, например, индус? Потому что индус мыслит по-другому. И конечно, случись такая война при нём, он, во-первых, никуда не поедет. Во-вторых, даже если он, в конце концов, туда приедет, после того как ему неоднократно позвонит главный редактор, он будет там долго медитировать. В итоге он напишет о том, какие хорошие русские, какой это великий народ с великой традицией, а про конфликт и упоминать не станет.
А вот американец, окончивший американский университет и прошедший инструктаж ЦРУ, — журналист — оперативно реагирует, быстро выезжает, с ходу настраивается, включается в ситуацию сразу в нужном ключе. Преимущество заранее созданных узлов сети в том, что они включаются тогда, когда нужно. Они могут долгое время быть пассивными, они могут ничего не делать, заниматься собиранием марок и обменом ими. Но в нужный момент они активируются, самосинхронизируются и выполняют свою сетевую миссию.
Самосинхронизация, таким образом, — это состояние предварительной настройки, в результате которой в момент активации сетевой узел включается самостоятельно, без дополнительного импульса. Никто его пошагово не контролирует, не направляет, не лезет с приказами каждую минуту. Он сам знает, что и как ему делать. Он — правильно настроенный, качественный элемент атлантистской сети.
Яркий пример сетевой самосинхронизации — перманентно революционная ситуация на Украине. За два десятилетия там было создано и активировано огромное количество НПО, которые занимались отстаиванием права человека, учреждали СМИ, боролись за экологию, создавали исламистское подполье, культивировали национализм, развивали бандеровское движение. Но когда на Майдан стали выходить люди, был дан старт «оранжевому» перевороту и провозглашён третий тур — они активизировались. Они же кидали бутылки с зажигательной смесью в бойцов «Беркута» в феврале 2014-го. Когда-то они получили немного денег, прошли несложные обучающие курсы, они чувствовали себя обязанными американцам, Соросу, фонду «Новая Евразия», фонду Макартуров, западным экологам, левакам и многим другим американским и европейским фондам, перераспределяющим деньги американских налогоплательщиков в пользу небольших украинских НПО. В час X они были активизированы, самонастроились и выступили на нужной заказчикам начавшихся процессов стороне. Кто-то участвовал в кровавых событиях на Майдане за деньги, но большинство людей пришли потому, что они действительно так думали, ибо за прошедшие десятилетия Западом на Украине был сформирован соответствующий сетевой код.
Огромное количество узлов атлантистской сети нельзя настроить искусственно, принудительно, разом позвонив каждому из Вашингтона, проконтролировав и проинструктировав всех по отдельности. Потому что это просто физически настолько трудоёмко и дифференцированно, что практически просто невозможно. Они настраиваются сами, и сами принимают текущие решения, как им действовать, на чью сторону вставать: идти на Майдан или нет, написать такую статью или другую, в поддержку Януковича или в поддержку Ющенко, ходить или сидеть, приносить бутерброды или кока-колу.
Сеть — это огромное количество самонастраивающихся узлов, действующих на основе принципа самосинхронизации в соответствии с заранее сформированной мировоззренческой парадигмой.
Созданные в начале 1990-х годов атлантистские сети в России благополучно пересидели спокойные 2000-е и активизировались в начале 2010-х, в тот момент, когда власть решила, что полностью контролирует внутриполитическую ситуацию с помощью выстроенной «вертикали», и занялась возвращением России в глобальный внешнеполитический контекст. Процесс самосинхронизации созданных ранее атлантистских сетей запущен…
Несмотря на некоторую внешнюю спонтанность и неуправляемость, в сетевой войне всегда есть заказчик происходящих процессов, исторический субъект, стратегический субъект — субъект, который заказывает социальные трансформации, в интересах которого происходят осуществляемые изменения. Есть активные акторы — те субъекты на мировой арене, которых основной заказчик — в данном случае США — активно использует для реализации своих задач в ведении сетевой войны. А есть пассивные участники, которых используют втёмную: их не оповещают не только о конечной цели, но даже о промежуточной. В основном эти «тёмные» участники действуют для достижения, как им кажется, каких-то своих, локальных, низкоуровневых интересов, питаясь токами малого геополитического напряжения. Именно они в основном непосредственно работают с массами, с толпой, с людьми, выполняя всю грязную работу, взваливая на себя рутину сетевой войны. Однако именно деятельность этих неосведомлённых участников зачастую является ключевой для достижения результата. Не будучи поставленными в известность о конечной цели, они могут думать в тот или иной момент, что они добились каких-то своих — краткосрочных и тактических — целей, реализуя какие-то свои локальные социальные или политические задачи, что, в принципе, их устраивает. Ибо подключение множества таких «тёмных» акторов происходит именно на основании того, что их мотивируют их же локальными интересами.