Разминая мышцы, всесильные ныне левые проголосовали за партийную платформу, отстаивавшую одностороннее ядерное разоружение. На фоне популярной в народе войны, которую Тэтчер вела с Аргентиной за контроль над Фолклендскими островами, призывы лейбористов к разоружению привели многих к убеждению, что эта партия лишена ясного и сильного чувства патриотизма.
И когда в 1981 году во главе партии стал Майкл Фут, политик ярко выраженного левого толка, умеренные не выдержали. Четверо более или менее консервативных лейбористов — Рой Дженкинс, Дэвид Оуэн, Ширли Уильям и Билл Роджерс — откололись и в содружестве с небольшой либеральной партией учредили новую социал-демократическую партию. Вскоре к ним присоединились 29 парламентариев-лейбористов, и таким образом у избирателей, не поддерживавших тори, но и полагавших, что лейбористы ушли слишком далеко влево, появилась альтернатива.
Не задумываясь о последствиях исхода умеренных, профсоюзные боссы и леваки продолжали тащить лейбористскую партию на дно. Предвыборный «манифест» 1983 года — «новая надежда для Британии» — призывал к строительству социализма в экономике, одностороннему разоружению и безусловному доверию к профсоюзам. Депутат парламента Джералд Кауфман назвал его «самой длинной в истории предсмертной запиской».
И вот результат — всего 28 процентов голосов против 44, поданных за тори, — в сравнении с выборами 1979 года лейбористы потеряли почти половину избирательских симпатий. Каждый третий перешел под знамена вновь созданного альянса социал-демократов и либералов -— он получил 26 процентов, отстав, таким образом, от лейбористов всего на 2 пункта.
Удрученные поражением, лейбористы выбрали нового лидера, Нейла Киннока, провозгласившего центристский путь, который поможет вернуть поддержку избирателей. Однако ни профсоюзы, ни левые ничуть не переменились. Ибо они не желали меняться.
Едва Киннок приступил к своим новым обязанностям, как разразилась забастовка угольщиков (9 марта 1984 года), нанесшая сильный улар по его политике умеренности. Забастовка сопровождалась вспышками насилия, и тори использовали это, чтобы лишний раз ударить по лейбористской партии. На всеобщей конференции профсоюзов, состоявшейся в том же 1984 году, действующий председатель Артур Скаргилл получил безоговорочную поддержку, и все восприняли это как свидетельство радикальных устремлений всего профсоюзного движения, а равно лейбористской партии.
«Пытаясь каким-то образом справиться со сложившейся ситуацией, — пишет Лейборн, — Киннок демонстративно устранился от участия в забастовочном конфликте… и заявил, что будущее правительство лейбористов не связывает себя никакими обязательствами в части амнистии угольщиков, обвиненных в серьезных правонарушениях, чем настаивали профсоюзы». И все равно ему не удалось сгладить гнетущее впечатление, которое произвела на публику эта кровавая забастовка.
Но мало того, лейбористы умудрились лишний раз убедить избирателей в своей финансовой безответственности: Большой Лондон и еще два города, где муниципальная власть находилась под их контролем, отказались подчиняться налоговым требованиям правительства. «Таким образом, — заключает Лейборн, — лейбористы окончательно закрепились в сознании избирателя как леваки-экстремисты, чего как раз и хотел избежать Киннок».
Усилия Киннока сдвинуть партию в сторону центра потерпели фиаско и в том смысле, что очередная общенациональная конференция лейбористов отказалась поддержать его предложение реформировать процедуру выборов партийных лидеров «один человек — один голос» взамен ныне существующей, безнадежно недемократической системы. На следующий год леваки вновь посрамили несчастного Киннока, попытавшегося было снять лозунг одностороннего ядерного разоружения. Напротив того, конференция подтвердила приверженность партии неядерной оборонной политике и вдобавок потребовала убрать с территории Великобритании американские военные базы.
Наша главная беда, отметила Патриция Ньюитт, пресс-секретарь Киннока, состоит в том, что избиратель считает лейбористов «чокнутыми леваками». В предвыборной же брошюре тори можно было прочитать: «Кто бы и что бы ни говорил, лейбористская партия остается отростком профсоюзного движения».
Так и не сумев сдвинуться к центру, Киннок, лейбористы и «чокнутые» проиграли выборы 1987 года, набрав 32 процента голосов против 43 у победителей. Либералы — социал-демократы остановились на отметке 23 процента.
История саморазрушения лейбористской партии способна вызвать сочувственный отклик у всякого, кто хоть раз пытался удержать на плаву тонущую компанию, организацию, корпорацию. Какую бы очевидно самоубийственную политику руководство ни осуществляло, бывает совершенно невозможно изменить направление движения набравшего инерцию тела. Да и не многие готовы выступить вперед и заявить, что король — голый.
И все-таки одну хорошую вещь Киннок сделал. Он открыл в рядах лейбористов бесспорно умеренного парламентария, Тони Блэра, и стремительно вознес его наверх партийной иерархии.
Блэр вступил в лейбористскую партию в 1975 году, а на первом собрании был замечен в 1980-м. Рекомендуя себя «в существенном смысле центристом», Блэр в интервью 1982 года говорил: «Мне хотелось, чтобы все внутрипартийные разногласия были забыты, так чтобы мы могли предложить обществу социалистическую альтернативу». Однако по прошествии недолгого времени слово «социализм» и его производные из словаря Блэра исчезли.
С самого момента своего вступления в партию Блэр встал на сторону тех, кто поддерживал принцип «один человек — один голос». Он отмечал, что «позиция левых часто бывает весьма непоследовательной в отношении демократических принципов. Они призывают к внутрипартийной демократии, но при этом отказываются реформировать выборную систему… Они разглагольствуют о децентрализации, но при этом оказываются удивительно далеки от взглядов тех, кому согласно этой логике и должна быть передана власть».
Обеспокоенный излишней умеренностью Блэра, парламентарий-левак Деннис Скиннер обвинил его в «предательстве социалистических принципов». Так или иначе, однако Блэр прошел по лейбористскому списку через выборную резню 1983 года и был избран в парламент от округа Седжфилд.
Сокрушительное поражение лейбористов заставило его пересмотреть свои позиции. До выборов Блэр все еще считал, что лейбористы способны побеждать, не прибегая к радикальным мерам; теперь он понял, что «необходимо перерождение». Его «позиция после 1983 года, — пишет биограф, — была даже более подрывной в отношении лейбористской партии, нежели это может показаться… Он пришел к убеждению, что без фундаментальных перемен нам не победить».
Выступая в 1983 году по Би-би-си, Блэр отмечал, что «сам образ лейбористской партии должен стать более динамичным, более современным… Более 50 процентов англичан — собственники, отсюда — изменения в психологии людей, и мы должны с этим считаться».
С самого начала Блэр сосредоточил свои усилия на партийной реформе, полагая, что именно она может привести к успеху на выборах. Похоже, интуиция подсказывала ему, что победа в борьбе за реформы приведет его на Даунинг-стрит, 10. Поражение будет означать политическую гибель.