Однако точно так же, как отношения официального Лондона к североамериканским колонистам отличались пренебрежительной враждебностью, так и российские власти во все времена относились к евреям и их государству в стиле доброй сказки «Золушка». Как злая мачеха к бедной сиротке.
И до сих пор, несмотря на отсутствие визового режима, по крайней мере МИД РФ, судя по позиции России в арабо-израильском конфликте, именно так к Израилю и относится. Несмотря на всю его заботу о ветеранах, заклинания насчёт соотечественников, общечеловеческие отношения, сотрудничество в борьбе с терроризмом и чрезвычайную симпатию к Иерусалиму руководства страны и большей части российского официоза в личном качестве. Включая президента РФ.
Так что чем-чем, но метрополией в классическом понимании этого слова в период становления государства ни Лондон для Вашингтона, ни Лондон или Москва для Иерусалима не были и быть не могли. Да и не хотели. Чур их. И от американцев. И тем более от израильтян.
Потому в числе переселенческих обществ мы рассматриваем две группы национальных проектов: иберийские и британские — за вычетом Соединённых Штатов и Израиля. Тем более что каждая из этих двух стран и так в настоящей книге получила по главе. Хватит им. Не всё котам масленица.
Засим в качестве переселенческих обществ мы будем говорить об осколках Испанской, Португальской и Британской империй. Не потому, что плохо относимся к Франции или Голландии. А потому, что все голландские колонии, которые такие общества тоже могли построить, в конце концов подмяла под себя Великобритания. Наличие же в Южной Африке по сей день буров с их африкаанс является историческим кунштюком. Как и южноамериканский Суринам вместе с голландскими Антилами.
Что до Франции, то все вместе взятые островные осколки этой империи на Карибах, в Индийском или Тихом океане, не говоря уже о южноамериканской Гвиане, известной исключительно как место ссылки каторжников, а также расположения космодрома Куру — этого французского Байконура, с сегодняшней точки зрения не стоят и одной Бразилии. Не говоря об испаноязычной Латинской Америке, в которой одних только стран десятка два.
Ну, есть ещё, конечно же, Германия, владевшая Намибией, Танзанией и половиной острова Новая Гвинея. Дания, которой до сих пор принадлежит Гренландия. Италия с её бывшими Ливией, Сомали и Эритреей. И Бельгия с таким же бывшим Бельгийским Конго.
Но это всё не из той оперы. Тем более что никакие переселенческие общества там не возникли и возникнуть по определению не могли. Переселенцев из Европы там было мало. Аборигенов много. И в брачные союзы между собой они, в отличие от испанских колоний, не вступали.
Запомним главное. Вот были земли. И стали из них страны. Некоторые на островах. Некоторые — размером с целый континент, как Австралия. Или часть континента, как Бразилия или Канада. Приехали откуда-то туда люди. И по сей день едут. Разогнали, уничтожили или ассимилировали местных жителей. Построили страны. По большей части привлекательные. И вполне себе развитые.
Там они по сей день со своими чадами и домочадцами живут. С дорогами. Социалкой. Медициной. Промышленностью. Сельским хозяйством. Охраной природы. И безо всякой национальной идеи. Поскольку какая у всех них там, к дьяволу, национальная идея, кроме того чтобы жить нормально в собственной стране, как это им заблагорассудится? Только чтоб корона не доставала. Безразлично, какая именно. Любая. И ведь живут!
Со своими заморочками в виде сепаратизма — в канадском Квебеке. С нормальными отношениями с аборигенами после войн на взаимное истребление вроде «мушкетных войн» в Новой Зеландии. И менее нормальными, как с индейцами Канады и аборигенами Австралии.
Или комбинацией этих вариантов, как в Латинской Америке. Где кого в ходе конкисты не перебили, с теми успешно переженились. Или не переженились, как в Боливии, Перу, Эквадоре, Колумбии, Мексике и Гватемале. Где наличие большого числа чистокровных «индиос» обратно пропорционально уровню их жизни на фоне соседей. А также в ЮАР.
В стране этой апартеида больше нет, но счастье от этого мало кто испытывает. Как оказалось, расизм бывает не только белый, относительно чернокожих, азиатов и цветных. Но и чёрный. По отношению к белым, цветным и тем же азиатам. А также всем тем, кто не принадлежит к племени данного конкретного индивида.
Или ещё более избирательно — к его роду. И людьми третьего сорта в любом случае оказываются койсанские народы: готтентоты и тем более бушмены-кочевники. Не говоря уже обо всех «понаехавших» в Южно-Африканскую Республику из соседних стран. О чём особо. В отдельной главе.
Человеку, вообще говоря, по самой его природе свойственно без ограничений вступать с себе подобными в интимные отношения. Так уж он изначально устроен. На чём и основана грубая, но верная максима великого американского инвестора Уоррена Баффета. Отметившего, что люди всегда будут «жрать, ср-ть и трахаться».
Именно это, наряду с уничтожением других особей своего вида и суицидальными привычками к истощению природы до состояния, когда она не способна поддерживать существование человека, согласно «Третьему шимпанзе» Джареда Даймонда, составляет главное отличие данного крупного примата от всех прочих его родственников. Добавим, как и от всех прочих млекопитающих.
Прав ли был Зигмунд Фрейд, считавший сексуальные пристрастия и фобии человека центром человеческой психологии, для автора большой вопрос. Всё-таки доктор работал в первую очередь с людьми, страдавшими разного рода отклонениями. И, как свойственно людям увлекающимся, талантливым, работающим в какой-то области всю жизнь и на ней зацикленным, сводил слишком многое к тому, чем занимался.
Однако несомненно: если путешественник не монах, давший обет безбрачия, и не болезненно брезглив, красивое существо противоположного пола найдёт путь к его сердцу — и прочим органам. Вне зависимости от исходных намерений, родительских установок и брачных обетов, данных на покинутой родине.
Ну, есть ещё путешествующие вместе счастливые молодожёны и прочие исключения из вышеприведенного правила. Что, впрочем, всё равно небесспорно. Как и в случае со священнослужителями. Которые потом могут сколько их душе угодно каяться, ссылаясь на сатанинское искушение. И исполнять епитимьи разной степени тяжести, наложенные вышестоящим начальством.
Однако же против природы не попрёшь. Причём при всём однообразии самого процесса, вариативность которого более или менее ограничена позициями Камасутры, нельзя не отметить, насколько по-разному токование протекает у разных народов. Или, если угодно, в разных культурах.
Речь не о технике. Но о вещах более духовных. Попросту говоря, представители одних народов на партнёрах из числа аборигенов женятся. Причём массово, на протяжении столетий. Другие — нет. Тоже массово. И тоже на протяжении столетий. Что многое в конце концов в тех странах, которые они основывают, и определяет.
Почему это происходит, какие именно механизмы, пристрастия и фобии лежат в основе соответствующих действий, какая у них историческая природа — вопрос особый. Однако же сие есть факт. И вытекает из него принципиально разная природа иберийских и англосаксонских переселенческих обществ.