* * *
Все наши органы имеют характерную форму. Самый же главный из этих органов имеет форму, которую ему придаёт одно из самых главных его содержимых — желеобразная плёнка толщиной около четырёх миллиметров, состоящая из нервных клеток — нейронов. Она называется корой головного мозга. Чем больше «серого вещества», тем шире кора и тем больше извилин. Если мысленно извилистую кору раскатать скалкой до гладкости, то мы получим блин, площадью в три раза большей, чем внутренняя поверхность черепной коробки.
При всей опосредованности извилин в качестве «индикаторов» интеллектуального развития человека, в аллегорическом смысле они всё-таки получили неоспоримый статус мерила человеческого ума. Собственно, поэтому они заняли место и в названии этой книги. На её страницах будет приведен целый набор «бигудей» (методик, упражнений, задач) в качестве своеобразных «снарядов» для умственного фитнеса, помогающих развивать извилины и поддерживать их в должной интеллектуальной форме.
Возвращаясь к структуре человеческого мозга, нельзя не задаться вопросом, кто же складывает кору такими извилинами, что они образуют рисунок одинаково подобный у всех людей, от аборигенов Австралии до эскимосов Аляски?
Первые шесть месяцев развития эмбриона человека кора у него гладкая, а потом нейроны активизируются, тянут отростки от одного к другому, цепляются друг за друга, создавая нервные волокна, соединяющие одни участки коры мозга с другими. И как резиновые жгуты они начинают кору стягивать за счёт сил натяжения. Мозг начинает складываться в гармошку, а поскольку черепная коробка округлая, и внутричерепное пространство криволинейное, то и складки искривляются. Такова гипотеза нейробиолога Дэвида Ван Эссена (David Van Essen) из Университета им. Дж. Вашингтона в Сент-Луисе. Сложный процесс — сложный результат.
— Мозг самое сложное, что есть во Вселенной, — говорит профессор Т. Черниговская, один из лучших российских специалистов по изучению особенностей интеллекта. — Найти, что-либо, по сложности сопоставимое с ним, не хватает никакой фантазии. [1]
Первым же исследователем извилин стал уроженец острова Кеос, ученик великого Теофраста (прозванного «отцом ботаники») великий врач и исследователь Эразистрат. И было это лет, примерно, за двести до нашей эры… Вот тогда-то Эразистрат и обнаружил в коре головного мозга некие извилины и объяснил именно наличием разветвленной сети извилин и борозд в полушариях мозга умственное превосходство человека над другими живыми существами.
Кстати, он же впервые использовал слово «мозг» для названия мыслительного устройства в человеческой голове.
Однако, человек ушёл в отрыв от остального животного мира не только по количеству извилин. Ещё одним нау-хау творца стало разделение функций полушарий, причём с широкой «автономией» каждого из них. Правда, у современных ученых уже нет стопроцентного единогласия в трактовках этого подхода.
— Четкой локализации функций в мозге вообще нет, — считает директор Института мозга человека РАН Святослав Медведев. — Вернее, её имеют интерфейсы взаимодействия с миром, такие как механизм зрительного восприятия. А высшими формами деятельности занимается мозг целиком. В итоге четкое картирование мозга наподобие картирования генома человека невозможно. Одни поля коры мозга включены в какую-то человеческую деятельность больше, другие меньше, но мозг работает как единое целое.
Английский исследователь Тимоти Кроу предположил в середине девяностых, что появлению речи [2] способствовала асимметрия мозга, то есть несимметричность функций правого и левого полушарий.
Кроу исходит из того, что асимметрия полушарий есть результат генетической мутации. Она способствовала резкому росту мощи мозга, но, одновременно заложила основы серьёзных психических осложнений. Многие люди не справляются с управлением асимметричным мозгом. Интеллектуальный локомотив, бывает, съезжает с пути. Происходит своеобразная неврогенная катастрофа. Одна из статей Кроу так и называлась «Is schizophrenia the price that Homo sapiens pays for language?», то есть «Шизофрения — цена, которую homo sapience платит за язык?».
«Раньше была распространена демонстрация деятельности мозга с помощью рисунка, где голова расписана как лоскутное одеяло — платоническая любовь отдельно, жадность и дружба, вранье — отдельно: все расписано, — констатирует уже упомянутая мной доктор филологических и биологических наук Т. Черниговская в одной из своих лекций. [3] — Идея о том, что в мозгу есть адреса и каждый из которых «своим делом» занимается, долго держалась. Правда состоит в том, что они одновременно и есть, и нет. Если кирпичом дать по зоне Брока, то человек говорить не будет. Если случится инсульт в зоне Вернике — не будет понимать речь. Но если вы записываете с помощью все более усложняющихся приборов мозговую активность любой сложной деятельности, то вы увидите, что этой деятельностью занят весь мозг. Работает вся нейронная сеть: какие-то её куски больше, какие-то меньше, но заняты этим все. До сих пор идет спор (в частности, в лингвистике) о том, по какому принципу организован мозг — по модульному или по сетевому».
Хорошим подспорьем в картографии мозга могла стать структурная томография — наука, хорошо оснащенная современными приборами, дающая очень точные и объективные результаты.
Но, по мнению Криса Фритта, автора монографии «Мозг и душа», в психологических исследованиях мозга помогли не структурные, а функциональные томографы, разработанные через несколько лет после структурных. Они позволяют регистрировать потребление энергии тканями мозга. «Бодрствуем мы или спим, 15 миллиардов нервных клеток (нейронов) нашего мозга постоянно посылают сигналы друг другу. При этом тратится немало энергии. Наш мозг потребляет около 20 % энергии всего тела, несмотря на то, что его масса составляет лишь около 2 % от массы тела. Весь мозг пронизан сетью кровеносных сосудов, по которым и переносится энергия в форме кислорода, содержащегося в крови. Распределение энергии в мозгу очень точно отрегулировано, так чтобы в те участки мозга, которые в настоящий момент наиболее активны, её поступало больше. Эта связь между активностью мозга и локальными изменениями кровотока была известна физиологам уже больше 100 лет, но до изобретения функциональных томографов не было возможности регистрировать подобные изменения, <…> указывающие на то, какие области мозга в настоящий момент наиболее активны».
И, тем не менее, несмотря на разные мнения и подходы, «районирование» деятельности мозга подтверждается результатами, полученными вполне натурфилософскими способами. Так, Александр Лук, задавшийся целью описать связь между работой мозга и такими её проявлениями, как юмор и творчество, пришел к выводу, что «расстройства остроумия бывают при поражении лобных долей мозга — опухолью или абсцессом. При этом отмечается не просто «выпадение». Ведь существует немало людей вполне здоровых и не склонных к острословию. А при поражении лобных долей больные очень охотно шутят. Но шутки становятся плоскими и грубыми. Приемы ограничиваются буквализацией метафоры и двойным истолкованием в самой примитивной форме. Тематика сосредоточивается вокруг физиологических отправлений организма. Этот «лобный юмор» настолько характерен, что опытный невропатолог по одной только манере острить может заподозрить у таких людей патологический процесс лобной доли мозга».