К сожалению, приоритет учения в современном российском религиозном заведении достаточно низок, чтобы осуществлять его на университетском уровне. За рубежом же радикализация преподавательского и тем более студенческого состава чрезвычайно высока. Даже умеренные исламские учебные заведения, вроде египетского университета Аль-Азхар, который предлагал готовить муфтиев для России, перенасыщены радикалами. К слову сказать, половина интеллектуалов «Аль-Каиды» вышли как раз из Аль-Азхара. Здесь нужна очень серьезная работа над теми, что представляет собою не паства, но клир. Российские мусульмане в массовом порядке едут учиться за границу, потому что это престижно – и всегда было престижно. Родина ислама – Аравия. Арабские теологические заведения имеют историю, насчитывающую столетия, а иногда и более тысячи лет – это и Кайруан, и Аль-Азхар, и университеты Дамаска и Багдада, в которые из-за войны сегодня никто особенно не едет. Это Гарвард и Оксфорд исламской теологии, которая переживает колоссальный кризис. Времена мудрого философствования с уважением к соседям и терпимости к иноверцам в исламском мире прошли. Политический радикализм завоевывает его университеты так же, как левацкий радикализм университеты западного мира. Сегодня в российских университетах нет троцкистов, анархистов, анархосиндикалистов, эсеров или эсдеков, а в Гарварде их пруд пруди, в том числе в профессорско-преподавательском составе.
Преодолеть тенденцию к радикализации теологических университетов – главное, что необходимо для появления толерантного ислама. При царе в Бухаре, старинном центре исламской учености, власть пыталась организовывать собственные медресе. Но Бухара уже заграница. Можно было бы что-то строить в Казани, в Уфе или в Москве с Санкт-Петербургом на университетской базе. Но кто будет это строить? На какие деньги? Как отсеять нормальные книги от экстремистских? При просмотре саудовских учебников волосы встают дыбом – это пропаганда ненависти в чистом виде, пособия для завтрашних шахидов, людей, которые верят, что живут во враждебном окружении христиан, язычников, евреев и прочих неверных, которых просто необходимо убивать.
Кроме того, в России отсутствует важный элемент, в достаточной степени присутствовавший в Советском Союзе. Речь о политике разумной русификации. Разумной, потому что не надо унижать нормальных в основном людей, непрерывно заставляя их платить маленькие, но чрезвычайно обидные деньги за отсутствие регистрации. Можно проверять регистрацию и без взяток, одновременно давая им понять, что традиция страны исключает забой барашков на Курбан-Байрам на улицах российских городов – для этого давно введены бойни. Сто-двести лет назад еще было можно – на полудеревенских окраинах, а сегодня нельзя. И говорить об этом надо всем приезжающим заранее со всем уважением к ним. При этом надо работать не только с мигрантами, но и с принимающим населением. Как говорит один из лучших педагогов страны Евгений Ямбург, до пяти – пяти с половиной лет воспитывается толерантность. До шести – уже редко. Упустили – всё. Это означает, что в принудительном порядке нужно прогонять всех детей через ту систему дошкольной подготовки, которую ему и его команде удалось создать и которая, естественно, не вписалась в отечественный взяткоемкий бюджет. Толерантность закладывается точно так же, как речь. Не научили ребенка говорить до двух-трех лет – не будет он говорить.
Существует множество спекуляций в отношении мигрантов из среднеазиатских постсоветских республик. Автор очень спокойно относится к иммиграции из Средней Азии. Здесь речь идет в первую очередь о таджиках и киргизах, в меньшей мере об узбеках, и уж совсем почти не говорят о русифицированных и современных казахах. Эти люди, которых гонят в Россию неурядицы, происходящие в их странах, нищета, бедность или стремление к жизни в русской метрополии, естественное для жителей ее бывших провинций. Они заполняют колоссальную нишу на российском трудовом рынке черной работы. К огромному сожалению, поскольку многие из этих людей – люди с неплохим образованием, которые при соответствующих условиях могли бы добиться гораздо больших успехов. Многие из них стараются вспомнить русский язык, многие будут интегрированы и русифицированы. Никакой проблемы в этом нет. Есть ли среди них люди, которые инфильтрованы радикальным исламом, в том числе через Афганистан, – да, конечно. Есть ли среди них уголовники – да, конечно. Повышают ли они криминал до того уровня, о котором говорится в различных квазипатриотических «пугалках», – чушь. Просто с этим нужно работать, а не бездельничать, объясняя итоги собственной глупости и лени «понаехавшими».
Едва ли не главным символом этих мигрантов являются массовые уличные намазы, организованные лидерами этнических криминальных группировок, пытающимися таким образом найти себе место в российской политике. В принципе в том, что на праздник пол-улицы застилается ковриками для молитв, по мусульманским меркам, нет ничего из ряда вон выходящего. Дело не в количестве мечетей – то же самое можно увидеть и в странах, которые имеют мечети в достаточном количестве. Это просто традиция – вопрос, в какое русло ее направить и как использовать реакцию несколько огорошенного этим местного населения. Требования к государству строительства в массовом порядке мечетей шаговой доступности – это зачастую попытка не столько удовлетворить чаяния паствы, сколько загнать или заманить эту паству туда, где она совершенно не готова быть. Стоит вспомнить о практически пустом помещении для намаза в парке Сокольники в день окончания Рамадана в 2011 году. Хотя, вообще-то говоря, нет никакой проблемы в создании мечети, церкви или синагоги. Придите в помещение, откройте там молельный дом и молитесь. Наконец, постройте мечеть на деньги общины или благотворителей. В противном случае она нужна не верующим, а тем, кто пытается использовать сам фактор их наличия в собственных целях, к религии не имеющих никакого отношения.
Жить или не жить по Шариату мусульманину? Общине мусульман? Стране, в которой живут мусульмане? Сам по себе Шариат не хуже и не лучше большинства аналогичных систем Средневековья, определявших правила жизни в обществе. Это на самом деле «закон и порядок» – огромный шаг вперед по сравнению с анархией неорганизованного общества. В нем есть права женщин и защита традиций, стройная законодательная база и строгая регламентация наказаний, основы права и много чего еще прогрессивного и замечательного – для своей эпохи и своего региона. С исторической точки зрения Шариат ничем не хуже Салической или Русской Правды, Майнцского статута или еврейской Галахи, Саксонского зерцала или монгольской Ясы. С тех пор, однако, как все эти системы представляли собой вершину человеческой мысли, прошло много столетий. Современное человечество не живет по кодексам античных полисов или законам Хаммурапи. Римское право, «Тан люй шу и», Каролина и Домострой – это прошлое. С тех пор как появились британское право, американская Конституция, Кодекс Наполеона, совсем не обязательно оставаться в XII веке. Хотя, конечно, вольному воля.
Есть общества, в которых человек – это мясо. Есть страны, в которых вера в единого Бога – не правило, а исключение из правила. Есть государства, строй которых основан на идеологии – например, на идее Чучхэ. Иран, Афганистан, Судан, Пакистан, Саудовская Аравия и Сомали живут по Шариату и имеют на это полное право. Наказание плетьми и побиение камнями, «око за око» и отсечение рук лишь малая часть Шариата – но это тоже Шариат. Стоит ли жить в стране, которая практикует их, – вопрос риторический. Каждый решает сам. Стоит ли вводить такие правила в государстве, устроенном на других принципах, – вопрос законодателей и общественного мнения. Опыт показывает, что Шариат не уживается с современным обществом и уничтожает его со скоростью, прямо пропорциональной симпатиям, испытываемым к нему властями предержащими. После чего «вернувшееся к истокам» население уничтожает инакомыслящих, преследует иноверцев и вырезает «неправильных мусульман» не только в собственной стране, но и в любой другой, куда может добраться благодаря глобализации и авиационному сообщению.