Существует еще один немаловажный аспект «неполноценности» человеческой природы — это несоответствие человека техносфере. Уязвимость человека перед радиационными утечками замедляет развитие ядерной энергетики, но это как раз решаемая проблема. Куда важнее другое. Современный человек фактически перестает справляться с созданной им же техносферой, что, в частности, выражается в статистике техногенных катастроф.
Вот что пишет Аркадий Либерман— один из ведущих российских специалистов по радиационной гигиене и безопасности: «Усложнение и совершенствование техники, ее количественный рост, появление еще не изученных (или мало изученных) возможных технических отказов, нарушений неизбежно создает предпосылки к увеличению вероятности (риска) возникновения аварий. Возможности же человека в предотвращении аварий также росли за счет улучшения образования, повышения квалификации, улучшения качества отбора, использования компьютерной техники, автоматизированного управления производством, совершенствования всей системы и средств обеспечения безопасности и т. п., но тем не менее эти возможности со временем стали все более заметно отставать от ускоренного развития и расширяющихся возможностей современной техники. В результате возникла «зона отставания» роста возможностей человека-оператора от быстрых темпов развития (усложнения) техники» [27] .
Отставание человека от возможностей техники началось где-то после 1970-х годов — именно в это время начался резкий рост количества жертв техногенных катастроф, который продолжается по сей день. Причем, как отмечает Либерман: «Если ранее (до 70-х годов XX века) более 75 % всех происшествий в техногенной сфере было вызвано техническими причинами, то сегодня прослеживается тенденция резкого смещения причин этих происшествий в сторону человеческого фактора».
Таким образом, современный человек, неадекватный требованиям техносферы, становится опасным для самого себя, что проявляется в возросшем числе аварий и их жертв. Разумеется, есть еще резервы и в рамках существующей человеческой природы, ведь в развивающихся странах жертв техногенных катастроф больше, чем в развитых, а значит, многое можно сделать за счет улучшения образования и инвестиций в системы безопасности. Однако проблема существует и для развитых стран: техника становится все сложнее, и, что самое ужасное, техносфера приобретает черты неуправляемости, поскольку подавляющее большинство даже квалифицированных технических специалистов владеют лишь «пользовательскими» интерфейсами соответствующих устройств, но не понимают принципов их работы: телеоператоры не понимают устройства камер, водители уже не могут разобраться в насыщенном электроникой устройстве автомобилей и т. д.
Наконец, уязвимость человеческого тела, его жесткая привязанность к земным условиям существования являются главными препятствиями для освоения космического пространства. Человечество располагает достаточно мощными летательными аппаратами, чтобы достигать и Марса, и Юпитера, и Меркурия, однако пока доставлять на эти планеты предпочитают почти исключительно роботов, поскольку никто не хочет нести бессмысленные и поистине фантастические расходы на обеспечение жизнедеятельности человека в полете и его возвращения. Полет на Марс — недешевое удовольствие, но все расходы возрастают неимоверно, если вместо автоматических устройств отправлять туда людей…
Существует множество причин, чтобы усовершенствовать человеческий мозг техническими средствами, причем настоятельная потребность в таком совершенствовании ощущается не потому, что люди хотят стать более совершенными, а потому, что «немощь» тела и мозга задерживает социальное развитие и ощутимо снижает эффективность общечеловеческого «хозяйства». Именно поэтому, если биотехнологии дадут возможность изменять наш мозг, общество обязательно схватится за эти возможности, а пока оно, несомненно, будет развивать подобные проекты.
Мы не знаем, каких именно успехов смогут добиться биотехнологии и что действительно произойдет с человеческим телом в ближайшем будущем. Единственное, в чем можно быть уверенным, так это в том, что будущее станет неуютной чужбиной, куда нам всем предстоит эмигрировать, простившись с, может быть, не самым комфортным, но привычным нынешним миром. Будущее окажется не темным и не светлым, а непривычным, и потому оно будет казаться чужим.
Важнейшая тема современной культуры— возможное исчезновение книги под влиянием компьютерных технологий. Этой теме, например, посвящена недавно вышедшая на русском языке и сразу ставшая популярной книга — интервью Умберто Эко и Жана-Клода Карьера под характерным заголовком «Не надейтесь избавиться от книг». На первый взгляд, это проблема чисто техническая, связанная с гигиеничностью экранов, дешевизной переносных электронных устройств и возможностью решения проблем авторского права внутри компьютерных сетей. Однако поставленная таким образом проблема говорит нам не о книге как таковой, а только о бумажной книге. Вопрос о материальном носителе текстовой информации в конечном итоге мог бы и не быть очень важным, если бы при этом сохранялось прежнее отношение человека к тексту. Вообще говоря, смешно предполагать, что угрозу книжной культуре представляет прогресс в области распространения информации, делающий тексты более доступными.
Если где-то и таится опасность, то это в мышлении и потребностях потенциального читателя. Главный вопрос, который ставит развитие культуры отчасти независимо от достижений компьютерной техники и телекоммуникаций, заключается в том, будет ли нужна книга человеку будущего?
Стоит обратить внимание на массовые жалобы педагогов, находящихся в ужасе от глобальных перемен, происходящих сегодня с учениками средней школы и вообще учащимися. Из этих жалоб можно узнать, что дети сравнительно легко пишут сочинения и крайне трудно — изложения. Попросту у детей разрушена функция понимания текста, и они плохо понимают чужие мысли. При этом дети меньше читают и не понимают смысл прочитанного.
Разбираться в причинах реальной или мнимой деградации российских школьников довольно трудно, поскольку школа находится под влиянием довольно разных событий, произошедших в стране и в мире. Конечно, на школе сказываются последствия развала всех социальных систем в 90-х годах. Несомненно, на мотивацию учащихся влияют факты социальной неэффективности образования, участившиеся случаи несовпадения образованности и социальной успешности и, наконец, общее отставание системы образования от требований жизни. На падении качества образования сказывается доходящее до абсурда разрастание количества учебных заведений, когда мест в ВУЗах оказывается больше, чем выпускников в школах. Но все это специфически российские факторы, между тем упадок среднего образования — процесс глобальный, он наблюдается во многих странах мира, несмотря на инвестиции в эту сферу.
Один из факторов, превращающих учеников в глупцов с точки зрения учителей, — глобальные изменения когнитивного стиля, поскольку мир, насыщенный электронными коммуникациями, формирует иной тип восприятия, отличный от текстового. Видный филолог, профессор РГГУ и Оксфорда Андрей Зорин, сказал в одной из своих лекций: «Сегодня из многих источников идут сообщения, что человечество вступает в новую эпоху, что у молодого поколения фундаментально изменяется культура восприятия: ему не нужен линейный текст. По-видимому, сегодняшняя культура в принципе создает огромные проблемы для молодого человека в области восприятия вербальной культуры. Современным молодым людям трудно работать со словесными текстами. Я опять-таки не хочу восклицать: «Какой ужас!» — и рвать на себе волосы: современные молодые люди умеют массу всего такого, чего мы абсолютно не умели и о чем даже не подозревали».