Мы все трое закашлялись. И услышали смех. Джип «Гранд Чероки» поехал дальше – наверное, где-то неподалеку был гараж, а смеявшиеся остались рядом с нами. Наверное, это было в самом деле смешно – трое связанных крепких парней корчатся от кашля. Ладно~ Спасибо еще, что тяжелый внедорожник не назад сдал. Но нас, наверное, не для того неизвестно куда везли, чтобы здесь, по прибытии, машиной переехать. Это чуть-чуть успокаивало~
– Вставайте, – властно и высокомерно произнес мужчина с грубым голосом.
Ветерок, слава богу, еще дул, и облако сизого дыма от нас отнесло. Но кашель не сразу прекратился. Однако не кашель мешал нам встать, а связанные конечности. Вообще-то при желании я смог бы и в таком положении встать. И Серега с Вованом тоже. Но к чему было показывать этой наглой публике акробатические этюды~
– Вставайте, – теперь уже угрожающе проговорил мужчина.
Серега с Вованом, естественно, ждали, как старший по званию себя поведет, я то есть. На звание вообще-то им, конечно, было наплевать, но они всегда на меня сначала посматривали и только потом что-то сами делали. И потому я первым всем своим видом показал, что со связанными ногами нам не встать. Серега с Вованом повторили веселящие народ движения.
– Поднимите их, – приказал все тот же голос.
Нас снова почти вежливо подняли за шиворот. И даже поставили, можно сказать, в одну шеренгу. Так, чтобы мы перед распоряжающимся здесь всем человеком предстали. И он прошелся перед нами. Важно, как император Наполеон – небольшого роста лысый человечек с солидным пузом. Смотрел брезгливо и надменно.
Остановился около меня. Рост все же позволил ему мои погоны рассмотреть. Признал, значит, за командира. Но сразу ничего не сказал. Только увидел под распахнутым воротом маленький оловянный крестик. Шнурок потрогал, но к кресту не прикоснулся.
– Это что?
– Это не золото, – сказал я.
– Вижу, что не плутоний.
Интересно, где он плутоний видел. Где бы его искать сейчас пришлось, если бы он с плутонием вот так близко встречался.
– Я спрашиваю, что это?
– Нательный крест.
– Верующий, что ли?
– Верующий, – подтвердил я уверенно, хотя сам был в этом только наполовину уверен. В моем понятии, верующий человек – это тот, кто по-настоящему Верит, не как я и как большинство – от случая к случаю и на всякий случай, а именно по-настоящему, самозабвенно.
– Сними.
Я передернул плечами. Показал: мол, как я могу снять крестик со связанными за спиной руками? Не зубами же. Да зубами и не получится.
– Развяжите ему руки.
Руки мне не развязали – веревку просто разрезали здоровенным, похожим на меч кинжалом. И я принялся усиленно растирать запястья. Крепко связывали, руки затекли, пальцы стали непослушными, движения неуверенными.
– И ноги развяжите, – раздобрился маленький, толстый и лысый.
И на ногах путы разрезали. Только на щиколотках две петли так и остались висеть. Я ногами несколько раз переступил, восстанавливая кровообращение.
– Сними.
Я потрогал пальцами сначала шнурок, потом сам крестик. Он почему-то казался очень теплым и невесомым. Шнурок, наверное, тяжелее.
Я опустил руки. Вернее, они сами, меня не слушаясь, опустились~
– Сними, и жить будешь.
Но не он мне в глаза посмотрел.
Я посмотрел ему в глаза, хотя ему, наверное, показалось, что это не так. Долго-долго смотрел. И понял: он просто жаждет в моих глазах испуг увидеть. Но кто сказал, что я должен доставлять ему удовольствие! Хрен ему!
Я молчал и смотрел спокойно. И взгляда не отводил.
– Что молчишь! Я велел тебе крест снять.
А я молчал. Я совсем не боялся того, что со мной будет.
Пузатый лысый коротышка уже понял, что характер у меня есть, повернулся, взял из рук одного из своих людей автомат и ударом ребра ладони сбил предохранитель сразу в нижнее положение автоматической стрельбы.
– Сними крест.
– Не сниму.
– Сильно веришь в своего Христа? Готов на муки за него?
– Готов, – сказал я спокойно.
Я не в героя играл. Я просто просчитал ситуацию. Война здесь, в Чечне, уже, по сути дела, давно закончилась. Остались только отголоски этой войны, остались бандиты. Так было и после Гражданской войны в восемнадцатом году, так было и после Второй мировой в сорок пятом~ На войне бывают пленники. На войне бывает много пленников~ Но мы не пленники. Мы – просто похищенные солдаты. Однако если нас похитили, значит, имели определенную цель. Не так-то и просто людей похищать, тем более солдат, как это кажется. И каждым похищенным солдатом они разбрасываться не будут. Если похитили, то я представляю собой реальную ценность. И не будут в меня стрелять, как могли бы застрелить простого пленника, попавшего к ним в руки во время боя. Я нужен для чего-то~
Другое дело, что пузатый лысый коротышка может пожелать свой авторитет поддержать. Чеченцы всегда дорожат своим авторитетом. Тогда может и застрелить. Шансы пятьдесят на пятьдесят~
Я смотрел ему в глаза. Спокойно смотрел.
Он не выдержал.
– Тех двоих – к остальным, – кивнул коротышка на Серегу с Вованом, потом на меня опять посмотрел и ненадолго задумался. – А этого ко мне в сарай. И не церемоньтесь с ними.
Говорил специально для нас – по-русски, хотя между собой они по-чеченски общались.
Что такое «не церемониться», я понял сразу, получив удар прикладом в шею. Больно, сволочи, бьют. Неприятный удар. Основание черепа, бывает, ломается. Я едва-едва успел почувствовать за спиной движение и шею напрячь.
* * *
Крестик вместе с бечевкой погрузился в воду.
Я не пил ледяную воду жадно, как хотелось бы ее пить. То есть как хотелось бы ее пить немногим раньше, когда рот и язык трескались без желаемой воды. Мне ни к чему зубная боль и боль в горле. Мне другой боли хватает. Я просто опустил лицо в воду, наслаждаясь прохладой растаявшего льда, и набирал в рот небольшие порции воды, ждал, когда вода во рту согреется, и только потом глотал. Я сделал всего десяток маленьких глотков, после которых при ходьбе не будет булькать в животе и сам живот не будет мешать наклоняться и пригибаться, если это понадобится. Жажду я утолил, зная, что это только на несколько часов, если погоня все же появится и придется побегать. Хорошо бы запас воды иметь, но ее набрать мне было просто не во что.
Я поднялся, усилием воли подавляя желание лицо в воду окунуть и напиться вдоволь. Но так сразу отяжелеешь и потеряешь силы. А я не хочу терять силы. Мне нельзя их терять. Мне выйти надо, надо до своих добраться и указать на это место.
А бандитам нельзя меня выпускать. Бандитам обязательно следует меня поймать, чтобы я не смог до своих добраться. Убить меня. Они понимают, что я представляю для них опасность. Не лично я как таковой, а как носитель информации о пленниках. Если я передам кому-то из своих эту информацию и пленники будут свободны, то тогда Авдорхану не поздоровится.