Не все документы, в которых говорится о приведении приграничных округов в боевую готовность, после войны генералы смогли уничтожить. И офицеры этих округов, свидетели последних предвоенных дней, оставили свои воспоминания.
Весной 41-го, по мемуарным уверениям Г.К. Жукова, Сталин, вопреки его предложениям, не разрешил приводить части западных округов в полную боевую готовность и выводить все войска поближе к границе. Но это вранье, и выше — по черновику самого Жукова к его «Воспоминаниям и размышлениям», мы это разбирали.
Георгию Константиновичу очень хотелось устроить на границе одно большое грандиозное Куликово поле с Ледовым побоищем (как предки учили). Хотелось лихо разгромить врага встречными сражениями, как в Первую мировую. Устроить ответный немедленный контрудар силами всего Киевского ОВО. Не допустив врага в глубь земли Русской (как «предлагал» своим планом активной обороны царский офицер Шапошников), а потом и Европу освободить от фашизма.
Но Жуков должен был понимать, во-первых, что армия, увеличенная в короткий срок (с лета 40-го до весны 41-го) с 3,5 до 5,5 млн, без необходимого количества опытных командиров (их требовалось сотни тысяч, поэтому в армию весной 41-го стали призывать даже офицеров запаса!), не доукомплектованная до полного штата новой техникой, не имела высокой боеготовности. Поэтому накапливать наши войска у границы опасно и тем более для немедленного ответного наступления. Во-вторых, он должен был понимать, что именно этого — концентрации наших войск у границы и ждет Гитлер, практически открыто накапливая вермахт в Польше — якобы для нападения на Англию.
Именно эти туповатые объяснения немцев (якобы немецкие войска накапливаются возле границы с СССР для нападения на Англию) также должны были вызвать недоверие Сталина, спровоцировать на выдвижение РККА к границе в большом количестве . Это вполне устраивало авторов «Барбароссы»: разгром основных сил русских в генеральном сражении, как мечтал еще Наполеон в 1812-м. Иначе — затяжная война с неизбежным поражением Германии.
Разрешал ли Сталин приводить войска на границе в боевую готовность, или вводить в действие планы прикрытия, или начинать мобилизацию? Официально — нет. Но реально — это все делалось и должно было делаться в предвоенные дни — отдельными распоряжениями самих военных из Москвы.
Однако немцы в захваченных штабных документах РККА не нашли ничего агрессивного, что можно было бы предъявить цивилизованному миру для оправдания своего нападения и подтверждения заявления от 22-го июня после нападения на СССР.
В этом плане Сталин Гитлера переиграл, не оставив ни одного письменного документа , где бы прямо говорилось о приведении западных округов в полную или хотя бы повышенную боевую готовность перед 22-м июня. Ни в одной телеграмме или директиве, посланных в округа, нет четкого письменного указания-фразы: «привести войска западных округов в повышенную (полную) боевую готовность»! В Директивах НКО и ГШ от 11–12 июня западным округам предписывается «Для повышения боевой готовности.» сделать то-то и то-то. Что всегда можно трактовать как обычные приказы о проведении учений мирного времени, как обычную армейскую рутину. Что и делалось в том же «Сообщении ТАСС» от 13–14 июня.
Отсутствие прямых письменных указаний от Сталина к подготовке отражения агрессии лишило Гитлера формальных оснований для обвинения Сталина и СССР в агрессивных намерениях и обеспечило историков работой на долгие годы. Все делалось под видом плановой учебной подготовки войск. Либо распоряжения отдавались устно. Но это также позволяло уже самим военным в округах творить те вещи, которые они творили, — срывать приведение в боевую готовность выводимых по 1111 дивизий, срывать сам вывод войск по ПП, срывать отмобилизование дивизий, проводимое в те предвоенные дни под видом учебных сборов.
В журналах посещений Кремля за 24 мая 41-го отмечено совещание у Сталина всех командующих западных округов, всех командующих ВВС этих округов. К сожалению, протоколы этого совещания пока не опубликованы. Но историки, типа Соколовых-Солониных и прочих Резунов и Мельтюховых, однозначно заявляют, что на том совещании обсуждалось исключительно будущее нападение на Германию 12 июня, 23-го июня, 15 июля и т. д.
Однако на нем не более чем подводили итоги репетиции начала войны — майские КШИ в Генштабе. На которых репетировали нападение Германии и наши ответные действия и прежде всего — действия авиации приграничных округов. Командующих этих ВВС в итоге практически всех пришлось расстрелять за саботаж и прямую измену — за то, как они встретили нападение врага 22 июня. А ведь им доводили и дату, и время нападения еще 19 июня, о чем есть документальные свидетельства. И Сталин в ночь на 22 июня по воспоминаниям С.М. Буденного собирался лично переговорить с командующими ВВС этих округов.
Но самое главное. Никто еще не написал, что Сталин с детства «любил мучить животных и отрывать лапки тараканам», кровожадным деспотом он все же не был, не просыпался он каждое утро с мыслью — кого бы «замочить»! Не было точных данных о преступном умысле Жукова, вот и не поставил того к стенке. Ограничился тем, что снял генерала армии Г.К. Жукова с должности начальника Генштаба (за слабый контроль за подчиненными?) и отправил готовить «Ельню». А наркома обороны Тимошенко, в звании маршала, вместо этого Павлова отправил на Западный фронт (устранять «недостатки»?), сняв того с должности наркома еще 10 июля 41-го. Потом этот маршал все норовил «драпать до Аляски». А Жуков норовил сдать столицу осенью 41-го, перенести штаб своего, к этому времени, Западного фронта чуть не за Москву (на что Сталин посоветовал офицерам этого штаба копать себе могилы).
Впрочем, Верховный Главнокомандующий ВС СССР И. В. Сталин снял начальника Генерального штаба генерала армии Г. К. Жукова еще в конце июля 1941 года. А перед тем как назначить Жукова в сентябре 1941 года на Резервный фронт для подготовки обороны Москвы, почти полтора месяца думал, куда того пристроить, и использовал, как мальчика на побегушках для расхлебывания его собственных «ошибок», совершенных им на посту начальника Генерального штаба, приведших к катастрофе 41-го года.
Реально Жуков до весны 43-го, пока не закончилась битва за Сталинград, находился в фактической опале у Сталина. Только после боев за Ржев, которые оттянули на себя значительные силы немцев от Сталинграда, Жуков наконец был награжден присвоением очередного воинского звания, маршала. Но воинских наград у Жукова не было все эти полтора года войны!
Но формально действительно Сталин «виноват» в том, что общее размещение войск вдоль границы, которое привело к прорыву немцами всей обороны, было осуществлено с его «ведома». И с его «одобрения» в округа ушла «Директива № 3» от вечера 22 июня о нанесении ответного удара из КОВО всеми войсками «на Люблин». Сталин «несет ответственность» за лето 41-го как любой официальный руководитель государства. Но черти прячутся в деталях: там не подвезли, там не исполнили, там не туда отправили, о том неверно донесли обстановку и т. д. и т. п. Но «виноват» во всем т. Сталин!
И когда виноватили все эти годы его одного, что-то не каялись конкретные исполнители своих конкретных обязанностей. А вся проблема в размере «греха» — чуть не погибшая страна и почти 28 млн. жизней. Но впрочем, вроде бы Г.К. Жуков в конце жизни, уже после снятия Хрущева с поста «Генсека» и его смерти, как-то признал, мол, да, я, как начальник Генерального штаба, несу ответственность за 41-й год, но тут же добавил, «а кто ответит за 42-й?». Видимо, «намекал» на бывших «друзей», Тимошенко с Хрущевым, устроивших для РККА Харьковское побоище, не уступающее по силе разгрома разгрому в Белоруссии в 1941 году. А в ответ — тишина. Желающих покаяться больше не было. Хотя Сталин еще в 45-м предлагал военным, победителям, это сделать — покаяться.