Мы можем отмахнуться от попыток «демонизации» евреев, «которые разрушают искусство, чтобы сломить арийский дух». Евреи направляют искусство так, чтобы оно соответствовало их способностям, и вело бы к успеху в этом, трудном для них занятии. Они не задумываются о разрушении или сохранении «арийского духа», хотя объективно их действия разрушают христианскую составляющую европейской культуры. Пока есть состоятельные евреи, которые покупают произведения искусства и помогают художникам, делающим то, что они любят, пока в СМИ есть сообразительные евреи, которые хвалят искусство, которое нравится евреям (то, о котором легко писать), они будут способствовать той тенденции в искусстве, которая им нравится и которую они понимают. Но как они оказались на таких позициях в мире искусства? Как хромые бегуны пробились в Олимпийский комитет? Несмотря на капиталы и господствующие позиции в СМИ евреи не смогли бы преуспеть, если бы чуть раньше не состоялись:
1) Открытие фотографии и репродукции Недавно мы посетили замечательную фотовыставку мозаик св. Софии в Стамбуле. Фотографии были настолько высокого качества, что надо было коснуться экспоната, чтобы убедиться, что это не подлинные мозаики. Но по неизвестной причине фотокопии не вдохновляют. Можно смотреть на них от рассвета до заката: сердце не дрогнет. Но стоит лишь взглянуть на подлинник и душа устремляется к Богу.
Фотография относится к живописи как порнография к живым женщинам. Она создаёт иллюзию настоящего, но оставляет лишь щемящее чувство пустоты. В конце концов, страдает подлинник. Порнография разрушила много счастливых браков. Репродукции шедевров приучают нас смотреть на красоту, которая не вдохновляет. Трудно смотреть на «Мону Лизу», инстинктивно не сравнивая её со множеством ранее виденных репродукций. В некотором смысле современное искусство — это неудачный ответ на репродукции, поскольку художнику необходимо привлечь внимание пресытившегося зрителя.
Фотография была важной ступенью на пути к гибели высокого искусства. Это заметил ещё Шарль Бодлер. Он признавал пользу фотографии для технических нужд, но был в ужасе от попыток заменить живопись фотографией. Он не мог остановить «прогресс» — великие произведения живописи воспроизводились в дорогих глянцевых альбомах и не вызывали душевного восторга. Материалистический подход нашего времени запрещал даже в профессиональной литературе ссылаться на огромную разницу между оригиналом и копией. Картина утратила свою неповторимость.
Евреи сделали для фотографии исключение из сурового правила «не сотвори себе кумира», и по сей день в синагогах и домах правоверных евреев можно увидеть фотографии их духовных учителей. Они правы — не вдохновляющие фотографии не могут стать кумиром.
2) Учреждение музеев.
Перенос произведений искусства из храмов в музеи был фатален для искусства в целом. Картины были насильно вырваны из своего контекста и деконструированы. Изображения Благовещения и Страстей Христовых были переданы на хранение новым священнослужителям: кураторам и критикам. Так была подорвана живая практика веры; лишившиеся произведений искусства пустые церкви перестали привлекать посетителей.
Деконтекстуализация искусства происходила под прикрытием нехитрых софизмов: «Бог не нуждается в живописи; подлинная вера не требует украшений; искусство будет надёжнее хранится в музеях». Можно подумать, что организаторы массовых конфискаций хотели укрепить веру, что они собирались привести людей в Церковь. Это напоминает мне слова евреев, часто произносимые в мою сторону: «Это (то, что вы говорите или делаете) подрывает палестинское дело». Можно подумать, они хотят помочь палестинцам.
Во Франции церкви утратили свои богатства в начале XX века, и с тех пор вера и искусство после короткого всплеска пришли в упадок. Необходимость «защитить искусство от грабителей и вандалов» зачастую использовалась как главный аргумент. Подобным образом в легендах запирают принцессу в Девичью башню. Башня-то, конечно, защищает её, но превращает красавицу-девицу в старую деву.
Шедевры человеческого духа были перенесены из храмов в музеи как в тюрьму. Люди посещают их и в темнице, и это приносит доход тюремщикам-кураторам, а церкви не приносили евреям прибыли. Со временем люди забывают об узнике, а это ещё лучше для Мамона — куратора кураторов, потому что дух отвлекает от прибыли.
3) Десакрализация искусства.
Эта цель была достигнута после перемещения предметов искусства из храмов в музеи. Музей Гуггенхайма в Бильбао отвратителен, но его старший брат в Нью-Йорке ещё хуже. Нью-йоркский Музей современного искусства Гуггенхайма тщательно перемешивает произведения искусства и мусор. Экспозиции построены таким образом, чтобы доказать их родство и тождественность. Сакральные фигурины бразильских Мадонн выставляются бок о бок с грубыми идолами или эротической фотографией. И в современном искусстве немало изображений Христа и Богородицы, но, как правило, они созданы, чтобы профанировать их образы. Сделанные из экскрементов или изображённые в нескромных позах, они представляют собой часть оружия, применяемого в войне против искусства и Христа. Например, фотография Распятия в контейнере с мочой была выставлена в музее Уитни и называлась «Piss Christ» («Обоссаный Спаситель»). Этим музеем руководит друг Ариэля Шарона, член организации «Mega», Леонард Лаудер. Недавно в Стокгольме мы видели фигуру Христа, украшавшую афишу недели (или месяца) сексуальных меньшинств: распятого чернокожего атлета нежно и эротично обнимал другой молодец нордической внешности. Он даже ножку положил на бедро распятого.
Эти шедевры сегодня никого не смущают. Если вы хотите шокировать публику, вам надо брать пример с маленького русского городка, который поместил образ Спасителя на свой герб. Все американские корреспонденты в Москве посетили дерзких бунтовщиков, чтобы спросить, как же они не боятся евреев? Видимо это единственное «святотатство», способное ещё кого-то потрясти. Ах да! Можно ещё выставить инсталляцию Стены Плача, украшенной писсуарами, или фотографию слова «холокост», выссанного на белом снегу на пятидесяти языках.
Не в наших силах ответить на вопрос, было ли решающим активное участие евреев в процессах, лишивших искусство уникальности, сакральности и культурно-религиозного контекста. Для сравнения представим себе большую нефтяную корпорацию, которая поставляет топливо жителям города, и маленькую керосинную лавку, продающую несколько литров керосина для последних старомодных чудаков. Эти две компании даже смешно сравнивать. Но вот корпорация проходит приватизацию и демонополизацию для создания «здоровой конкуренции» — и чахнет. Маленькая керосинная лавка получает тот же статус, что и некогда могучая корпорация, и, когда случайно вспыхивает пожар на складах корпорации, лавка остаётся единственным поставщиком. Возникает вопрос: это произошло благодаря усилиям торговца керосинной лавки или же ему просто повезло?
Здесь мы подходим к злополучному вопросу о Заговоре. Возможно ли поверить в то, что евреи, обыкновенные Коганы и Левины, действительно вступили в заговор: удалили искусство из церквей, изобрели фотографию и репродукцию и противопоставили сакральное искусство бездушным предметам с целью погубить Искусство и уничтожить европейскую цивилизацию?