Идею создания специального подразделения, действующего за линией фронта, еще 22 июня 1941 года во время встречи с Иосифом Сталиным высказал генеральный секретарь ИККИ (Исполнительный комитет коммунистического интернационала — Коминтерна) Георгий Димитров. На следующий день на совещании с группой болгарских революционеров-эмигрантов он сообщил, что предложил советскому правительству сформировать специальную бригаду из политэмигрантов (испанцев, немцев, поляков, итальянцев, французов и других) численностью около тысячи человек. «Часть товарищей, я думаю, надо включить в состав интернациональной бригады для непосредственного участия в военных операциях на фронте, другую — использовать в глубоком тылу немецко-фашистских войск в качестве бойцов так называемого «тихого» фронта» [243] . Последовавшие за этим события доказали правильность его предложения. Созданное подразделение действительно использовалось не только в тылу противника, но и на передовой. Вот только в его составе сражались не только политэмигранты, но и люди, родившиеся и прожившие всю жизнь на территории Советского Союза. Хотя, если бы не стремительное отступление Красной армии летом-осенью 1941 года, то ОМСБОН был бы создан в виде интернациональной бригады.
Осознание того, что на территории Советского Союза придется организовывать партизанское движение, к руководству страны пришло только через неделю после начала Великой Отечественной войны. Соответственно, центральный аппарат органов госбезопасности не предпринимал соответствующих действий, за исключением цитируемой выше директивы наркома НКГБ, где речь шла об оставлении агентуры на оккупированной территории. Маловероятно, что Павел Анатольевич Судоплатов решился проявить инициативу и начать заниматься вопросами организации партизанского движения без приказа сверху. У него, как у заместителя руководителя советской внешней разведки, были более важные задачи. Нужно было срочно перестраивать работу центрального аппарата и зарубежных резидентур с учетом кардинально изменившейся ситуации в мире.
В опубликованной 29 июня 1941 года в секретной Директиве СНК СССР и ЦК ВКП(б) «Партийным и советским организациям прифронтовых областей» предписывалось:
«В занятых врагом районах создавать партизанские отряды и диверсионные группы для борьбы с частями вражеской армии, для разжигания партизанской борьбы всюду и везде, для взрыва мостов, дорог, порчи телефонной и телеграфной связи, поджога складов и т. п.».
Были указаны и ответственные за создание партизанских отрядов — секретари райкомов и обкомов. А в качестве командиров подразделений «народных мстителей» предписывалось назначать «лучших людей».
Мы не будем критиковать эту директиву как не отвечающую теории партизанской борьбы. Отметим лишь, что в день ее написания ситуация в западных областях СССР была катастрофической. Накануне пал Минск, рухнул Западный фронт. На Юго-Западном фронте поражением завершилось танковое встречное сражение в районе Дубно — Луцк — Броды, советские войска стремительно отступали вглубь страны. Период приграничных боев закончился. Возникла острая необходимость мобилизации всех ресурсов. Отдельные исследователи обращают внимание на то, что документ местами имеет сходство с указаниями Владимира Ильича Ленина периода Гражданской войны. Это свидетельствует не только о спешности при подготовке документа (пришлось в качестве образца использовать «наработки» двадцатилетней давности), но и об отсутствии свежих «наработок». Это косвенно свидетельствует: Павел Судоплатов в первые дни войны занимался всем, кроме разработки основ для организации партизанской борьбы. И не его в этом вина. Просто не было приказа от руководства органов госбезопасности. А оно ждало распоряжений из Кремля. А они последовали только спустя неделю после начала Великой Отечественной войны.
Задачи Особой группы были в очередной раз серьезно скорректированы после издания Директивы НКГБ СССР о развертывании агентурно-оперативной работы органов госбезопасности от 1 июля 1941 года. В ней, в отличие от Директивы СНК СССР и ЦК ВКП(б), были четко расписаны задачи сотрудников НКГБ по организации партизанских отрядов на оккупированной врагом территории.
Этот документ интересен еще и тем, что его активно использовал Павел Анатольевич Судоплатов летом-осенью 1941 года, когда участвовал в организации партизанского движения.
В Директиве указывалось:
«…чекистский аппарат, как гласный (кадровые сотрудники НКГБ. — Прим. авт.), так и секретный, должен быть подготовлен для активной борьбы с врагом в любых условиях, в том числе и подпольных.
В этих целях приказываю немедленно приступить к осуществлению следующих мероприятий…»
… и далее в десяти разделах были подробно расписаны задачи чекистов.
В первом разделе говорилось о том, что «весь негласный штатный аппарат НКГБ, сохранившийся от расшифровки, подготовить для оставления на территории, в случае занятия ее врагом, для нелегальной работы против захватчиков». Указывалось на необходимость разделения его на отдельные резидентуры и заблаговременное определение способов связи. Основная задача подпольных структур — «организация диверсионно-террористической и разведывательной работы против врага». Правильный пункт, вот только большинство этих людей, по разным причинам, были нейтрализованы спецслужбами противника осенью 1941 года.
Во втором разделе говорилось о принципах отбора в такие резидентуры. В частности, кроме «преданности делу Ленина — Сталина» от человека требовалось умение владеть оружием и способность решать поставленные перед ним задачи. Как показал опыт войны, этих требований было недостаточно.
В третьем разделе указывалось на необходимость снабдить этих людей не только «соответствующими фиктивными документами», но и средствами борьбы и связи. Если с оружием и боеприпасами все было более или менее ясно, они имелись в наличии или отсутствовали, то со средствами связи положение было катастрофическое. Не было в июле 1941 года компактных радиостанций, пригодных к использованию за линией фронта в условиях подполья или партизанского отряда.
В четвертом разделе говорилось об использовании на подпольной работе кадровых сотрудников госбезопасности. Разработчики документа говорили о «допустимости перевода на нелегальное положение», но «при условии обеспечения тщательной зашифровки этого мероприятия в каждом отдельном случае». Указывалось, что они обычно переводятся на нелегальное положение в местностях, где они мало известны населению.
А вот этот пункт был грубо нарушен при организации подполья в Москве. Сотрудница Особой группы Зоя Ивановна Рыбкина-Воскресенская в своей книге «Теперь я могу сказать правду» призналась, что в случае захвата столицы Советского Союза Вермахтом ей бы пришлось остаться в городе на нелегальном положении и исполнять роль сторожихи на железнодорожном переезде. Если учесть, что ее знали многие подпольщики — она инструктировала их, — то шансов выжить у нее было мало. Да и ценной добычей она бы стала для контрразведки противника. Также нужно учитывать, что в Берлине ее знали как кадрового сотрудника советской внешней разведки.