В своих попытках сорвать мирную парламентскую работу бундовцы часто заходили дальше, чем другие социал-демократы. В Бобруйске, например, они разогнали предвыборный митинг, используя петарды и другие взрывные устройства и стреляя в воздух из револьверов. Подобные взрывы насилия в связи бундовской официальной политикой активного бойкота Государственной Думы происходили столь часто, что уже в январе 1906 года, в самом начале предвыборной кампании, революционные лидеры на страницах своих газет предостерегали членов партии от совершения лишком вызывающих терактов, способных повести к вооруженным столкновениям.
Таким образом, Бунд выбирал, в принципе, те же методы, что и другие террористы. Отличалась же его деятельность тем, что партия действовала в основном в еврейских местечках или недалеко от них и почти никогда в Москве или Санкт-Петербурге. Также нужно учитывать, что в местечках, с целью защиты от погромов, члены Бунда организовывали так называемые «отряды еврейской самообороны», якобы исключительно для защиты мирного населения в черте оседлости от антиеврейских выступлений. На деле эти отряды часто занимались политическим террором против правительства и его сторонников, а также организацией еврейских погромов. Да-да, иногда евреи сами устраивали вооруженные провокации против местного населения.
Этому существует достаточно много свидетельств. Так, в синагогах Ростова-на-Дону и Нахичевани часто собирались экстремисты из евреев и христиан, получавшие оружие от местной еврейской общины для формирования отрядов самообороны. На этих собраниях ораторы призывали членов отрядов к «безжалостным насильственным действиям» против местных властей. В результате такой радикальной агитации активисты отрядов самообороны открывали беспорядочную стрельбу на улицах, среди жертв которой, наряду с другими, были и дети. В дополнение к этому революционные лидеры набрали специальную боевую группу из членов отряда самообороны и отдали приказ бросать взрывные устройства в нескольких местных чиновников, включая и губернатора Ростова-на-Дону. Лидеры еврейской общины в местечке Амдуре Гродненской губернии обратились к властям с просьбой защитить их от радикалов и указали место, где хранилось оружие отряда самообороны. Еврейские патриархи понимали, что местные активисты были больше заинтересованы в совершении антиправительственных терактов и усилении общей анархии, чем в защите еврейских интересов. К тому же они опасались ответных мер со стороны православного населения. Революционерам что— они накануне погромов исчезнут из города. Богатые евреи смогут защититься с помощью полиции, а что делать всем остальным?
Используя тактику устрашения, Бунд сумел настроить против себя не только правительство, но и бедное аполитичное еврейское население. Прибегая к угрозам и прямому насилию, партия брала на себя роль посредника в экономических спорах рабочих и работодателей и даже в частных конфликтах. Молодые бундовцы также оскорбляли религиозные чувства членов еврейских общин, когда они врывались в синагоги во время праздничных служб и, угрожая оружием, разгоняли молящихся и устраивали в молитвенных домах революционные сходки. Когда же вмешивалась полиция и очищала синагоги от радикалов, лидеры Бунда в прокламациях представляли это как преследование правительством за их национальные ценности и традиционный еврейский образ жизни, не упоминая о том, что революционеры стреляли в сотрудников правоохранительных органов прямо внутри храмов. Например, такой инцидент произошел в Минске в октябре 1905 года. А в январе 1906 года до смерти избили полицейского пристава и городового, подло воспользовавшись тем, что они пришли без взвода солдат [58] .
В истории российского революционного движения важные события происходили при активном участии евреев. Неважно, было ли это проведение первого съезда РСДРП или революция 1905 года. Даже в таком вроде бы чисто русском событии, как «Кровавое воскресенье», тоже оказался замешан еврей— эсер и начальник инструментальной мастерской Путиловского завода Петр (Пинхас) Моисеевич Рутенберг. Фактически, вместе со священником Георгием Гапоном он организовал «Общество русских фабричных и заводских рабочих». Именно близость к руководителю этой организации позволила Петру Рутенбергу превратиться в заметную фигуру в обществе эсеров. Ведь фактически священник создал легальную рабочую организацию, насчитывающую тысячи членов.
Когда руководство партии социал-революционеров узнало о готовящейся акции, то оно приказало Петру Рутенбергу принять участие в ней. Предполагалось, что когда члены делегации будут вручать петицию императору, то эсер застрелит царя, а потом сумеет скрыться в общей суматохе. Разумеется, об этом коварном плане Георгий Гапон не знал.
События, произошедшие 9 января 1905 года, достаточно подробно изложены в школьном учебнике истории, поэтому мы не будем рассказывать еще раз о сотнях убитых и тысячах раненых. Отметим лишь, что священника спас от неминуемой гибели Петр Рутенберг. Срезал предусмотрительно взятыми с собой ножницами бороду и длинные волосы попа, переодел его и отвел на квартиру к своему приятелю — писателю Максиму Горькому. Потом священник перебрался за границу, через год вернулся обратно и был убит все тем же Петром Рутенбергом. Эсеры вынесли Георгию Гапону смертный приговор за его сотрудничество с «охранкой».
Пока Георгий Гапон весной-летом 1905 года наблюдал за происходящими в Российской империи событиями из-за рубежа, Петр Рутенберг активно действовал. По решению ЦК партии эсеров он был назначен руководителем военной организации, занимавшейся боевой подготовкой масс и приобретением оружия. Летом 1905 года он принимал участие в попытке доставить оружие в Россию на пароходе «Джон Крафтон», которая закончилась неудачей.
В начале осени 1905 года он был арестован в Петербурге по доносу провокатора, освобожден из тюрьмы после выхода «Манифеста 17 октября». В ноябре-декабре того же года Петр Рутенберг возглавлял боевую дружину эсеров в одном из рабочих районов Санкт-Петербурга.
Так или иначе, он был вынужден отправиться в эмиграцию, где начался новый этап в его жизни. Биографы практически не сообщают о его личной жизни в российский период.
По некоторым сведениям, он принял православие, чтобы жениться на русской женщине. Впоследствии он вернулся к иудаизму. Вот как он сам десять лет спустя характеризовал революционный период своей жизни:
«Как и большинство еврейской учащейся молодежи моего поколения, молодежи из черты оседлости, я должен был преодолевать "нормы" и "проценты", чтобы добиться высшего образования, права жительства. И в большом городе, в его большой жизни, вдали от семейного круга, я обнаружил путь и потребность, которая зрела во мне еще с детских лет, там, в еврейском "гетто", — потребность в протесте и борьбе против притеснения и преследования. И тогда я добровольно вступил в лагерь русских революционеров и служил ему с преданностью изо всех моих сил. Верой и правдой, не за страх, но за совесть. Всего себя я посвятил этому служению, все, что было в моих силах. Русская литература, наука, искусство и музыка раскрыли предо мной всю глубину страдания русского народа. Страдания евреев переплетались и соединялись с ними. Будучи изначально далеким от этих страданий, я все больше и больше видел их, все больше и больше слышал их…. В результате этого влияния, я, как и многие люди моего круга, удалялся все дальше от своего многострадального народа, пока не оторвался и не ушел от него окончательно».