– Свет в салоне будет выключен, поэтому прошу заранее приготовить ручную кладь, – улыбнулась стюардесса. – Извините за причиненные вам неудобства, но здесь фронтовая зона.

– А где здесь линия фронта проходит? – спросил по наивности капитан.

– Везде… – зло ответил, не оборачиваясь, сидящий перед ним американец с красной и потной лысиной. Он, похоже, очень боялся этого самого процесса выхода из самолета. Лысина от волнения раскалена, будет светиться – чем не ориентир для снайперов.

– Спасибо за информацию… – криво усмехнулся Слава и стал молча ждать, как и все, наступления темноты. Темнота ему улыбалась своей загадочной улыбкой и обещала быть помощницей, наводчицей, спасительницей и всем прочим, чем она бывает для диверсанта. И она не подвела, подступила быстро, окутала самолет и площадку для стоянки. Скоро в иллюминаторе уже и все крыло до конца невозможно было рассмотреть.

Самолет заметно качнуло. Это подали, плохо сориентировавшись в темноте и не рассчитав момент соединения, трап.

– Прошу приготовиться. Первыми покидают самолет пассажиры первого класса, – голос стюардессы доносился словно откуда-то издалека.

Застучали чьи-то ноги. Но, видимо, первым классом летело слишком мало народа. Почти тут же звякнули кольца шторки, отделяющей их салон от служебного помещения, где горела слабая дежурная лампочка.

– Прошу на выход.

Слава не торопился. Он вышел на воздух одним из последних, вдохнул полной грудью, чтобы прочувствовать климат, и спустился по трапу.

Внизу стояла толкающаяся толпа. Глупые люди. В чем только не желают обвинить сербов. Да сейчас почти каждый дробовик без проблем можно снабдить прибором ночного видения. Снайперскую винтовку тем более. И тогда – стреляй не хочу… Да еще в толпу. Но в этом-то и суть обвинений. Каждый из пассажиров, попав через какое-то время домой, если он приезжий, да тот же лысый американец, начнет рассказывать, что он высаживался из самолета под обстрелом сербских снайперов. А у кого воображения и тщеславия побольше, а совести поменьше, будет рассказывать, что несколько человек из числа пассажиров ранили или убили. Это чтобы свое геройство показать. И сам будет видеть себя потом героем. И лысина не будет краснеть при подобном рассказе. Вот так и рождаются международные сплетни, которые формируют международное мнение.

Слава вышел, забросил через плечо сумку с необходимым минимумом вещей, но толкаться и работать локтями в толпе не стал. Посторонний наблюдатель мог бы подумать, что Слава просто ждет, когда все заберутся в узкие двери, в которые можно одновременно только вдвоем входить, а всем почему-то хочется втиснуться туда сразу втроем, и потом свободно занять свое место.

Он посмеивался, вышагивая вокруг толпы, отошел под самолет, где уже возились механики, без подсветки с трудом пытаясь соединить какие-то провода в коробке около шасси, потом обошел автобус, посмотрел, что делается с другой стороны. А с другой стороны ничего не делалось. С другой стороны была темнота. И он, не оглядываясь, пошел именно в нее, сориентировавшись только воинским чутьем, что позиции снайперов должны быть именно в этой стороне, раз автобус закрывает посадку пассажиров именно отсюда. Хотя закрывать ее смысла не было. Снайперы не стреляют по гражданским, Слава хорошо знал это, если у гражданских нет в руках оружия. А при надобности автобус стал бы простой ловушкой. Кто мешает стрелять сквозь стекла. И выйти из автобуса никто не сможет, друг друга после первого же выстрела передавят в панике.

Он шел в темноту, он углублялся в нее, как лыжник в зиму, чувствуя, понимая, сознавая все вокруг, потому что ночь – это время спецназа, время «псов войны». И именно ночь позволила ему ощутить опасность, которая приближалась сбоку. Слава даже не услышал, как щелкнул опущенный предохранитель автомата, потом второго и третьего, он скорее почувствовал это издалека. И понял, что идут на него. Идут, наверняка имея прибор ночного видения, тогда как у него этого прибора нет. И он сразу понял, что ложиться сейчас или бежать бесполезно, он на открытой площадке, где его местоположение сразу определят. И он пошел опасности навстречу.

Трое выплыли из темноты в трех метрах – если не ожидаешь их, то подумаешь, что с неба свалились, но он тренированным ухом услышал их раньше. Они резко шагнули вперед и уткнули ему в грудь сразу три ствола. Самое неприятное заключалось в том, что Слава не знал, кто это – боснийцы или сербы. Он искал сербов, но если это боснийцы, и он спросит у них про сербов…

Глава 15

Автоматы упирались Макарову в грудь. Его рассматривали люди в черных трикотажных масках «ночь».

– Вы кто? – наконец, не выдержав долгого молчания, спросил он по-английски.

Ему не ответили. Только один из троих перешел за спину, воткнул ему ствол автомата между лопаток и стал выбрасывать на землю небогатое содержимое его сумки. Ничего достойного внимания там не нашлось. Только большой нож-мачете, что купил Слава себе в Канаде, сразу привык к новому хозяину, устроившись у того за брючным ремнем.

К капитану полезли за пазуху, как к девке, вытащили бумажник, стали при свете фонарика рассматривать документы и между делом засунули себе в карман толстенькую пачку долларов.

А Слава просто сгорал от любопытства.

– Да кто вы, в конце концов? – спросил он и улыбнулся. Но улыбку спрятала темнота.

А они смотрели в документы, а о долларах забыли. Но он тоже ценил эти зелененькие бумажки и потому решил, что ему в подобной ситуации безразлично, с кем встретился – с сербами или с боснийцами.

Слава вздохнул, расслабляясь, после этого легко, как профессиональный балерун, крутанулся вокруг своей оси, одновременно отбивая растопыренными локтями стволы автоматов.

Две короткие очереди все же раздались, и один из троих – тот, что стоял сзади, рухнул под ноги товарищам, потому что Слава бил по стволам и перемещался сам не просто так, а целенаправленно, умышленно подставляя кого-то под выстрелы.

Такой поворот событий несколько обескуражил оставшихся двоих, и Макарову вполне хватило короткого их замешательства, чтобы сократить небольшую дистанцию и войти в ближний бой. А уж тут они совсем сплоховали. Вместо того чтобы отпустить автоматы и попытаться драться руками, они пытались навести стволы на него. Но автомат Калашникова – не дамский пистолет, который на ладони умещается. Им еще и размахнуться надо, траекторию стволом описать, вытащить из-под плеча противника, а потом куда-то направить. А для этого требуется время. Слава же хорошо знал теорию ближнего боя в рукопашной схватке. Не пытайся сразу ударить сильно. Но ударов наноси больше и в наиболее болезненные места. Что он и сделал. Отойди противники друг от друга на три шага, и положение капитана стало бы тяжелым, но они пытались сблизи расстрелять его. И откуда берутся на свете такие наивные люди! Он им этого не позволял.

И тут один упал. Причем упал в тот момент, когда Слава его не бил. Просто вздрогнул всем телом и рухнул. Второй пытался теперь уже отступить, но рухнул тоже.