Словом, идет примерно такого рода светский разговор, как я представляю. «И вдруг, — пишет Минкин, — Нарусова говорит — поступила жалоба, что вы похитили ребенка с целью удовлетворения своих извращенных…» Тут я впервые в жизни почувствовал, — продолжает журналист, — что у меня есть Государственная граница и что ее перешел враг». Как он при этом сумел удержаться от того, чтобы тут же не превратить их обоих в собачье рагу, я не знаю…
Он даже нашел в себе силы спросить нардепку, откуда она это взяла. Нардепка ответила, не моргнув зеленым змеиным глазом:
— Это сообщила мне председатель Комитета женщин Алевтина Викторовна Апарина, коммунистка. Она и поручила мне разобраться в вашем деле. Вы же знаете, коммунисты не лгут. Они любят повторять слова Горького: «Ложь — религия рабов и хозяев». У Апариной на вас целое досье.
Будучи рьяным антикоммунистом, Минкин, возможно, поверил, что все исходит от Апариной. Потому и не устроил рагу из супругов. И беседа мирно продолжалась, тем более что за всем этим еще и стояла судьба сына. В ходе задушевной беседы муж Нарусовой, между прочим, обронил, что «когда-то подобрал оставшегося без работы бывшего Штирлица». И вот бывший безработный Володя «рос, рос и вырос до главы правительства». «Очевидно, — замечает журналист, — я должен был хорошенько понять, что имею дело не просто с пенсионером, а с крестным отцом г-на Путина».
Несмотря на весь антикоммунизм, у Минкина хватило здравого рассудка на то, чтобы пожелать встретиться и поговорить с А. В. Апариной. Жена Собчака сделала все, что было в ее силах, чтобы помешать встрече. Но она все-таки состоялась. Алевтина Викторовна, с присущим коммунистам уважением к ясности, сказала Минкину:
— Никакого поручения Нарусовой относительно вас я никогда не давала. С матерью ребенка никогда не встречалась. Никакого досье на вас у нас не было и нет. Ни о каких грязных намерениях относительно мальчика ни от кого никогда не слышала и, естественно, никому не могла говорить.
На всякий случай Минкин еще и позвонил бывшей жене, спросил. Та ответила:
— Какой бред! Ничего подобного никогда никому не писала, не говорила и не могла сказать!
После этого А. Минкин направил в прокуратуру заявление о возбуждении уголовного дела против Нарусовой Л. Б. и Собчака А. А. за шантаж, клевету и оскорбление.
Я с Минкиным не знаком, ни разу даже не видел его, люди мы разные: я русский коммунист, он, как почти все его соплеменники, которых я знаю, антисоветчик. У нас нет и, видимо, не может быть общих друзей, но у нас есть общие враги. Мы все-таки оба по эту сторону Госграницы, которую, как он пишет, перешел враг…
Вы хоть теперь-то поняли, товарищ Путин, кто был вашим учителем в Ленинградском университете, с кем долгие годы якшались, кого, возглавляя его избирательный штаб, изо всех сил стремились посадить второй раз в кресло мэра Ленинграда и кто, афишируя свою близость с вами, нахваливал вас: «Путин учился у меня в группе. Привлекает его молодость, образованность. Он — человек абсолютно демократических убеждений!»
Но надо полагать, вы знаете его лучше, чем многие. Поэтому советую вам покаяться за свою прошлую близость с этой парочкой и рассказать о ней то, чего люди еще не знают. Это будет достойно русского офицера и православного человека — откреститься от исчадий ада. И на другой же день ваш рейтинг подскочит до 97 процентов.
1999 г.
Когда Анатолий Собчак умер на 63-м году жизни в курортном городке Светлогорск (Энсо), в гостиничном номере-люкс, мы честно должны признаться, что были бы не в состоянии, как Владимир Путин, у гроба почившего лить слезы на груди его вдовы. Хотя бы по той причине, что в день смерти А. А. Собчака погибли в Чечне на разбившемся вертолете пятнадцать наших солдат; накануне похорон, в Кемерово сгорело здание прокуратуры и суда, где погибло пять человек; в самый день похорон в московской больнице № 57 на Пятой Парковой, в районе, где я прожил лучшую половину жизни, еще один пожар и гибель еще двух женщин; назавтра после похорон еще одни похороны — трех ленинградских пожарных. 25 смертей, только известных и объявленных… И так изо дня в день. Вот она, жизнь, созданная в России преступным режимом… И уже иссякли все слезы…
А Путина понять можно. В Чечне в боях под его верховным командованием (он же еще был и главковерх!) погибло больше полутора тысяч наших солдат и офицеров, около пяти тысяч ранено или стали калеками… Но он же никого из них лично не знает, ни с кем не служил, не ел из одного котелка, сын там не воюет.
А Собчак — его давний наставник, потом шеф, потом покровитель и рекомендатель. В день смерти Собчака газеты вышли с заголовками вроде такого: «Путин потерял учителя» («МК»). Да он и сам прямо сказал на панихиде: «Анатолий Александрович был нашим учителем». Отсюда и великая скорбь, отсюда и слезы в суровых глазах верховного главнокомандующего на груди вдовы…
Между прочим, Ирина Петровская, постоянный автор «Известий», увидела в том, что сопутствовало похоронам А. Собчака, нечто такое, чего я, стреляный газетный воробей, ни за что бы не разглядел, до чего бы никогда не додумался. Она пишет, что «похороны усилиями в первую очередь телевидения превратились в полудетективное политическое шоу… Корреспонденты вылавливали известных политиков, чтобы здесь же, по сути не отходя от гроба, обсудить шансы Степашина на предстоящих выборах губернатора Ленинграда… Березовский в распахнутой дубленке и белой рубашечке, неформально не застегнутой на верхнюю пуговку, двигался к гробу, оживленно улыбаясь…» Почти как в песне: в белой рубашоночке, хорошенький такой… Улыбался с экрана и Кудрин, наперсный дружок Собчака. А иные из упомянутых политиков в предвидении телеинтервью явились на похороны в макияже. Словом, перед нами было зрелище «представителей культурно-политической элиты, превращающей что угодно в светскую тусовку».
Ну это-то все, кроме макияжа, я тоже видел и сам, как видели и другие телезрители. Дело в другом. Накануне похорон едва ли не все телеканалы и многие газеты деловито сообщили, что на В. Путина готовится покушение, притом именно во время церемонии похорон. Газета «Коммерсант» на первой полосе прямо так и извещала: «К покушению на Путина все готово». Как, допустим, об открытии кинофестиваля. И писали, говорили, что спланировано это не жалкими остатками чеченских бандитов, а какой-то могущественной международной террористической организацией, страшнее которой нет ничего на свете. И тут же эрудиты с НТВ, как о полученных «Оскарах», спокойно напомнили нам, что вот, мол, в 1981 году жертвой покушения стал президент Египта Анвар Садат, в 84-м — Индира Ганди, в 86-м — Улоф Пальме, в 91-м — Раджив Ганди… А чем, дескать, лучше наш Путин? Пристрелят, как Черномырдин медвежонка в костромских лесах. И сумму, прилагаемую к «Оскару», с готовностью указали — 2,5 миллиона долларов и телефон для справок тут же…
Сервис высшего европейского пошиба… Я думал, что все это — плоды персонального идиотизма. И еще больше уверился в этом, когда в репортаже Лобкова с панихиды под траурную музыку Моцарта услышал: «Посмотрите внимательно на этого человека в гражданском. Один из президентской охраны. Как он зыркает по сторонам! Вот обернулся. Приглядитесь. В ухе у него миниатюрный микрофон. Он все видит, все слышит, он готов грудью заслонить и. о…» Интересно, подумал я, а что у агента в ноздре и что у репортера в черепной коробке?..