«60. Члены партии, отказывающиеся правдиво отвечать на вопросы Комиссии партийного контроля, подлежат немедленному исключению из партии».
Выборность секретарей партийных организаций, которая, начиная с середины двадцатых годов, была простой формальностью, превращается теперь и юридически в назначение сверху, но ЦК партии до сих пор назначал лишь секретарей обкомов, крайкомов и ЦК национальных компартий. Секретари райкомов назначались соответствующими обкомами. В соответствии с постановлением ноябрьского пленума ЦК ВКП(б) 1934 года, назначать и смещать и этих секретарей имеет право только ЦК, то есть его организационно-инструкторский отдел. В названном постановлении сказано: «Обязать обкомы, крайкомы и ЦК нацкомпартий представить… на утверждение ЦК ВКП(б) всех секретарей районных комитетов партии…»
Такова была обстановка в партии, когда 1 декабря 1934 года коммунист Леонид Николаев убил коммуниста Сергея Кирова в коридоре Смольного в Ленинграде.
На эту тему написаны десятки, если не сотни книг. Во всех этих книгах неизменно ставился один и тот же вопрос: почему Сталин пошел на столь чудовищный террор не только против народа, но даже и против собственной партии, когда ни в народе, ни в партии уже не было даже намека на какую-либо организованную оппозицию против режима? «Революция пожирает своих детей», «великий эксперимент требует великих жертв», — отвечали одни. «Сталин сумасброд, деспот и садист», — отвечали другие.
Третий ответ дан Хрущевым в его «закрытом докладе» на XX съезде КПСС:
«Сталин смотрел на все это с точки зрения интересов рабочего класса, интересов трудящегося народа, интересов победы социализма и коммунизма. Мы не можем сказать, что его поступки были поступками безумного деспота. Он считал, что так нужно поступать в интересах партии, трудящихся масс, во имя защиты революционных завоеваний. В этом-то и заключается трагедия!»
Первые ответы ищут закономерности в исторических аналогиях или в личных качествах человека. Последний ответ ищет алиби для соучастников сталинских злодеяний, хотя и правильно подчеркивает, что Сталин далеко не был «безумным деспотом». Однако Сталин не был и политическим актером, который повторял на русской сцене давно заученные роли из старых трагедий — деспотов, тиранов или даже термидорианцев — лишь бы все шло «согласно истории». Да, он апеллировал и к истории, но чтобы брать из нее то, чего не было, но должно было быть для успеха дела… Апеллировал не столько к успехам исторических фигур своего характера (если вообще были таковые), сколько к урокам их конечных падений, чтобы избежать самому этой судьбы. По этой части, конечно, мы не найдем никаких прямых указаний ни в «Сочинениях» Сталина, ни в «разоблачениях» Хрущева. То было некое устное «руководство, как захватить, удержать и расширить личную власть», куда Сталин не разрешил бы заглянуть не только нам, но и своим близким ученикам.
Но странное дело: одну из страниц этого неписанного «руководства» Сталин все-таки огласил как раз людям, которые находились вне политики, — советским художникам. Я придаю этой одной странице больше значения, чем всем книгам и речам Сталина, чем всем книгам и речам о Сталине, если мы хотим понять внутренние мотивы и найти психологический ключ к террористической практике Сталина в тридцатых годах.
Речь идет о беседе Сталина 24 февраля 1947 года с народным артистом СССР Н. К. Черкасовым и известным кинорежиссером С. М. Эйзенштейном. Беседа эта изложена в книге Н. К. Черкасова «Записки актера».
Прежде всего — о подлинности самой беседы. Критикуя Сталина за «не марксистский» характер его взглядов по излагаемому вопросу, один из видных старых советских историков профессор С. М. Дубровский констатирует:
«Книга „Записки актера“ Н. К. Черкасова была подготовлена к изданию при жизни И. В. Сталина. Никаких возражений ни со стороны последнего (!), ни со стороны лиц, присутствовавших на указанной беседе, не последовало. Очевидно, изложение беседы считалось правильным».
К чему же сводилось содержание беседы?
Н. К. Черкасов свидетельствует:
«Говоря о государственной деятельности Ивана Грозного, т. Сталин заметил, что Иван IV (Грозный) был великим и мудрым правителем, который ограждал страну от проникновения иностранного влияния и стремился объединить Россию. В частности, говоря о прогрессивной деятельности Грозного, т. И. В. Сталин подчеркнул, что Иван IV впервые в России ввел монополию внешней торговли, добавив, что после него это сделал только Ленин. И. В. Сталин также отметил прогрессивную роль опричнины, сказав, что руководитель опричнины Малюта Скуратов был крупным русским военачальником…
Коснувшись ошибок Ивана Грозного, И. В. Сталин отметил, что одни из его ошибок состояли в том, что он не сумел ликвидировать пять оставшихся крупных феодальных семейств, не довел до конца борьбу с феодалами, если бы он это сделал, то на Руси не было бы Смутного времени, и затем Сталин с юмором добавил: „тут Ивану помешал Бог“: Грозный ликвидирует одно семейство феодалов, один боярский род, а потом целый год кается и замаливает „грех“, тогда как ему нужно было действовать еще решительнее».
Таким образом, ошибки «прогрессивного Грозного» и его политической полиции — «опричнины» — Сталин видел в недостаточной жестокости, воспринимает как результат недостаточной решительности. Если бы не эта «мягкость» Ивана Грозного, то в начале XVII века в России не было бы польско-шведской интервенции и «крестьянской революции»! Никакие философские мудрствования, никакие исторические экскурсы, никакая субъективная «трагедия» Сталина, а вот эти откровенные его слова о «грехах» нерешительного Ивана Грозного и объясняют нам, на мой взгляд, всю психологию и практику Сталина на путях к его личной диктатуре.
«Великая чистка» и была завершающим этапом по физическому уничтожению не только бывших, но и возможных в будущем партийных «феодалов и бояр». Тут уже Сталин, конечно, не повторил «ошибок Грозного». Будущим тиранам придется учиться не на «ошибках» Сталина, а на его успехах, но едва ли удастся кому-нибудь и когда-нибудь превзойти эти успехи…
* * *
Сама «великая чистка» прошла через три этапа, соответственно тому, кто был помощником Сталина по НКВД:
Чистка Ягоды — 1934–1936 годов.
Чистка Ежова — 1936–1938 годов.
Чистка Берии — 1938–1939 годов.
В организации «великой чистки» роль наркома внутренних дел СССР Генриха Ягоды ничуть не уступает роли его преемника Николая Ежова, а в определенном смысле даже превосходит ее. Ежов только продолжал, продолжал грубо и топорно, ту акцию, которую весьма тонко, глубоко законспирировано и столь же вероломно подготовил и начал Ягода по поручению Сталина.
На процессе так называемого «правотроцкистского блока» в марте 1938 года Ягода признавался, что он подготовил и провел убийство члена Политбюро, секретаря ЦК и Ленинградского обкома партии Сергея Кирова, отравил членов правительства Валериана Куйбышева, Вячеслава Менжинского (бывшего шефа самого Ягоды), писателя Максима Горького и его сына Максима Пешкова.