Когда территория была покорена, оставались еще «сердца и умы» людей. Вначале радиостанция сил вторжения участвовала в яростных нападках на Бишопа — ведь он привел Гренаду к вторжению на нее, говорил диктор [60].
Но потом американцы, видимо, поняли, что это была их тактическая ошибка, поскольку Бишоп был все еще чрезвычайно популярен. Поэтому в дальнейшем критика его правительства велась уже более осторожно, без упоминания имени.
В дело вступил батальон психологических операций сухопутных войск США. Их вертолет летал над островом и через громкоговоритель предлагал крупные суммы денег за антикубинскую информацию о кубинцах, которые способствовали убийству Бишопа, вещал о том, что Гренада была заложником Кубы, что Кастро и коммунизм все еще представляют угрозу и т. д. Развешивались плакаты с изображением якобы захваченного кубинского оружия и с надписями: «Это те орудия труда, с помощью которых строят аэропорты?». На других плакатах говорилось о связях лидеров Военно-революционного совета с Москвой [61].
В марте 1984 года побывавший там лондонский журналист смог сообщить следующее:
«Остров явно остается под американской оккупацией. Везде и повсюду патрулируют джипы. Над пляжами летают вертолеты. Вооруженные солдаты военной полиции присматривают за сельскими жителями и частенько наведываются в кофейни. Люди из ЦРУ наблюдают за безопасностью в здании суда. Единственная еженедельная газета на острове выливает на своих страницах потоки лжи о действиях революционного правительства у власти, «это ужасный период в нашей истории». Мелкие общины находятся под сильным давлением» [62].
А в июне мы узнали, что школам, носящим имена «героев революции», вернули их старые названия, хотя и раздавались протесты учащихся. Американская служба информации показывала школьникам фильм «Гренада: возвращение к свободе» [63].
Повсеместно в Латинской Америке вторжение осуждалось, его поддержали лишь страны с военными диктатурами: Чили, Гватемала и Уругвай. Организация Объединенных Наций подавляющим большинством осудила вторжение, на что президент Рейган ответил: «Сто стран в ООН не согласились с нами почти по всем делам, к которым мы были причастны, но это совершенно не испортило мой завтрак» [64].
Нам всегда говорили, что одним из зол коммунистических государств является то, что они не прислушиваются к общественному мнению в мире.
Однако ирония заключается в том, что большинство жителей Гренады приветствовало вторжение. Кроме консервативного меньшинства, которое знало, что «социалистический» эксперимент будет теперь отправлен на отдых, имелось большое число тех, кто был безумно рад видеть, что убийцы их любимого Мориса Бишопа получили по заслугам. Несмотря на всю враждебность и ложь, направлявшуюся Вашингтоном на протяжении более четырех лет в адрес Бишопа, жителям острова, казалось, и в голову не приходило, что вторжение не имело никакого отношения к мести за его смерть и что Соединенные Штаты просто использовали случай в качестве удобного предлога для действий, которые они стремились осуществить в течение долгого времени.
Если средний гренадец выглядит, таким образом, довольно бесхитростным и с короткой политической памятью, то мы должны полагать также, что средний американец с вожделением приветствовал вторжение и верил всему, что слетало с языка Рональда Рейгана (как будто это было первое в истории американское вмешательство в дела других!). И сейчас нужно было бы крепко надавить на него, чтобы он вновь пересказал хотя бы одну неправду, связанную со всей аферой. Сам президент позже, казалось, полностью выбросил из своей головы тот инцидент. Когда в марте 1986 года его спросили о возможности американского вторжения в Никарагуа, он ответил:
«Вы сейчас смотрите на человека, меньше всех в мире желающего направить американские войска в Латинскую Америку, потому что память о большом Колоссе на севере настолько укоренилась в Латинской Америке, что мы потеряли бы всех наших друзей, если бы сделали что-либо подобное» [65].
На четвертый день вторжения Рейган выступил с речью, ознаменовавшейся тем, что дурному делу был придан ореол ура-патриотизма. Президент сумел связать вторжение на Гренаду с историями о сбитом Советским Союзом корейском авиалайнере, убийстве американских солдат в Ливане и захвате американских заложников в Иране. Ясно, вторжение символизировало конец целому ряду унизительных для Соединенных Штатов событий. Мстили даже за Вьетнам. Чтобы отметить «американский ренессанс», около 7000 военнослужащих были объявлены героями республики и награждены медалями. (Многие из них проявили себя лишь тем, что выжидали, сидя на борту судов недалеко от острова.) Америка вновь обрела лицо, «наступив на блоху».
Постскриптум
В конце 1984 года бывший глава правительства Герберт Блэйз (Herbert Blaize) был избран премьер-министром, а его партия получила 14 из 15 мест в парламенте. Блэйз сразу же после вторжения обратился к Соединенным Штатам. Его слова «Мы от всего сердца говорим вам спасибо» [66] были с одобрением восприняты в администрации Рейгана [67]. Кандидат от оппозиции, получившей единственное место в парламенте, объявил, что не будет занимать это место из-за, как он выразился, «подтасовки голосов на выборах и вмешательства внешних сил» [68].
Год спустя вашингтонский Совет по делам полушария (Council on Hemispheric Affairs) в своем ежегодном докладе о нарушениях прав человека сообщил относительно Гренады следующее:
«Имеются надежные свидетельства об избиении заключенных, отказе им в медицинском обслуживании, ограничениях в течение длительного времени общения с адвокатами. Новая полиция страны, подготовленная американцами, проявляет жестокость, допускает случаи необоснованного ареста и превышает полномочия».
В докладе также говорилось о том, что в стране закрыта радиостанция, транслировавшая музыкальные программы, и что антипартизанские подразделения, обученные американцами, нарушают гражданские права [69].
В конце 1980-х годов правительство начало конфисковывать множество книг, доставляемых из-за границы, в том числе таких, как «Наш человек в Гаване» Грэма Грина и «Говорит Нельсон Мандела». В апреле 1989 года был составлен список из 80 книг, запрещенных для ввоза в страну [70].
Через четыре месяца премьер-министр Блэйз временно приостановил работу парламента, чтобы не допустить голосования по вотуму недоверия, что было вызвано, как утверждают критики премьера, «все усиливающимся авторитарным стилем руководства» [71].
В январе 1983 года правительству Марокко пришлось исполнить печальный долг и сообщить о «прискорбной кончине» в автокатастрофе генерала Ахмеда Длими (Ahmed Dlimi), который более 20 лет являлся приближенным короля Хассана, а также командующим южной группировкой войск марокканской армии.
Позднее, когда корреспондент газеты «Ле монд» опрометчиво предположил, что смерть Длими, возможно, была неслучайной, он был немедленно выслан из страны [1].
Затем в марте марокканский политолог Ахмед Рами (Ahmed Rami), живущий в изгнании в Швеции, прямо заявил, что Длими был убит Хассаном и его службой безопасности, а ЦРУ серьезно замешано в этом [2].