Китайские коммунисты, конечно, не изобрели эту практику. Во время американской Гражданской войны военнопленные и Юга, и Севера подвергались идеологической обработке в отношении соответствующих достоинств обеих из сторон. И во время Второй мировой войны «курсы демократизации» проводились в американских и британских лагерях для военнопленных немцев, и исправившимся немцам предоставлялись привилегии. Кроме того, американская армия с гордостью заявляла, что коммунистических заключенных в американских лагерях во время корейской войны учили тому, «что значит демократия» [51].
Предсказанная китайская агрессия проявилась спустя приблизительно четыре месяца после начала войны в Корее. Китайцы вступили в войну после того, как американские самолеты несколько раз нарушили их воздушное пространство, неоднократно бомбили и обстреливали китайскую территорию (каждый раз «по ошибке»), когда в опасности оказались гидроэлектростанции на корейской стороне границы, жизненно важные для китайской промышленности, а американские и южнокорейские силы в нескольких местах подошли к китайской границе — реке Ялу.
Напрашивается вопрос: как долго Соединенные Штаты могли бы воздерживаться от вступления в войну, если заморская коммунистическая военная мощь высадилась бы в Мексике, обстреливала бы и бомбила приграничные города в Техасе, развернулась вдоль Рио-Гранде под командованием генерала, напрямую угрожавшего войной против Соединенных Штатов?
Американские ВВС в Корее внушали страх одним своим видом. Как и во Вьетнаме, они славились ковровыми бомбардировками с применением напалма, стиранием с лица земли «подозреваемых в помощи врагу» деревень, бомбардировками городов с целью уничтожения всей инфраструктуры, разрушением дамб и плотин для нанесения вреда ирригационной системе, зачисткой рисовых полей, использованием выражений «тактика выжженной земли», «бомбометание со сплошным поражением» и «операция» Убийца» [52].
«Вы можете распрощаться с этими деревнями!» — кричал капитан Эверетт Л. Хандли (Everett L. Hundley) из Канзас-Сити, штат Канзас, после авиационного налета [53].
«Я бы сказал, что весь, почти весь Корейский полуостров представляет собой ужасное месиво, — свидетельствовал перед сенатом генерал-майор Эмметт О’Доннелл (Emmett O’Donnell) в конце первого года войны. — Все разрушено. Ничего не выстояло» [54].
Вот слова из уважаемого британского военного справочника Brassey’s Annual издания 1951 года:
«Не будет преувеличением заявить, что Южная Корея больше не существует как страна. Ее города разрушены, большая часть средств к существованию уничтожена, а население сократилось до состояния угрюмой массы, зависящей от милостыни и беззащитной перед подрывным влиянием. После окончания войны нельзя будет ожидать от жителей Южной Кореи какой-либо благодарности, но нужно надеяться, что этот урок научит тому, что нет ничего бесполезнее и хуже, чем разрушение ради освобождения. Конечно, Западная Европа никогда не приняла бы такое «освобождение» [55].
Но наиболее жестокие и разрушительные бомбардировки были еще впереди. Начиная их летом 1952 года, Вашингтон ставил целью занять более выгодную позицию на переговорах с коммунистами по обсуждению перемирия, продолжавшихся в течение всего года, пока бушевали бои. Затянувшиеся и ожесточенные переговоры дали начало другому распространенному на Западе убеждению: причина срыва переговоров и продолжения войны — в непримиримости коммунистов, их двуличии, отсутствии у них мирных намерений.
Это длинная и запутанная глава корейской военной истории, но при ее исследовании нельзя не обнаружить простой факт, что преграды возводились и антикоммунистической стороной. Ли Сын Ман, например, был настолько категорично настроен против любого результата, кроме полной победы, что администрации и Трумэна, и Эйзенхауэра составляли планы по его свержению [56] — что вовсе не означает, что американские посредники вели переговоры из лучших побуждений. Меньше всего они хотели получить обвинения в том, что они позволили «коммунякам» сделать из себя слабаков. Таким образом, в ноябре 1951 года «Нью-Йорк тайме» написала:
«Все больше увеличивается число тех [американских солдат в Корее], кто видит ситуацию в неприкрашенном виде, а именно то, что коммунисты пошли на значительные уступки, в то время как командование сил Организации Объединенных Наций, как им это видится, продолжает выдвигать все больше и больше требований… Действия миротворцев ООН создают впечатление, что они резко меняют свою позицию всякий раз, когда коммунисты показывают, что готовы согласиться с ней» [57].
Однажды во время этого периода, когда коммунисты предложили объявить перемирие и отвести войска с линии фронта на время ведения переговоров, командование сил Организации Объединенных Наций (UNC) среагировало так, как будто это было агрессивным и непорядочным актом. «Сегодняшнее заявление коммунистов, — говорилось в документе UNC, — было фактически отказом от их ранее изложенной позиции о том, что военные действия должны продолжаться во время переговоров о перемирии» [58].
Когда-то давно в Соединенных Штатах шла гражданская война, в которой Север попытался воссоединить разделенную страну с помощью военной силы. Разве Корея, или Китай, или любая другая иностранная держава послали в США свою армию для убийства американцев, обвинив при этом Линкольна в агрессии?
Почему Соединенные Штаты решили развязать полномасштабную войну в Корее? Лишь годом ранее, в 1949 году, Организация Объединенных Наций при поддержке США вмешалась в арабо-израильский конфликт в Палестине и в пакистано-индийскую войну в Кашмире, добившись перемирия, но не посылая туда свою армию, не вставая на чью-либо сторону и не расширяя масштаб боевых действий. Оба этих конфликта были меньше похожи на гражданскую войну, чем война в Корее. Если бы ответные действия США/ООН были такими же в случае с Палестиной и Кашмиром, возможно, Палестину и Кашмир ждала бы участь Кореи — пустыни с выжженной землей. То, что их спасло, что не пустило американские вооруженные силы принять участие в этих войнах, было отсутствие коммунистического участия в этих конфликтах.
Один из биографов Кима Филби писал: «Вне всяких сомнений, одновременное планирование и саботаж этой заранее обреченной на неудачу авантюры оказались суровой проверкой его работоспособности и изобретательности» [1]. Под авантюрой подразумевалась тайная попытка США и Великобритании с помощью партизанских действий свергнуть в 1949 году просоветский режим Энвера Ходжи.
Авантюра закончилась провалом. Отчасти потому, что советская сторона была заранее предупреждена Филби — настоящим английским джентльменом, получившим надлежащее образование и сумевшим проникнуть в высшие эшелоны британской и американской разведок. Он стал советским шпионом уже в возрасте 21 года.
Филби переехал в Вашингтон за год до этого, где начал обеспечивать взаимодействие между британской Секретной разведывательной службой (SIS) и ЦРУ. Он был одним из руководителей объединенной оперативной группы SIS и ЦРУ, планировавшей операцию в Албании. Выбор пал на Албанию, поскольку она считалась самой уязвимой изстран социалистического лагеря, была самой маленькой и самой отсталой. Страна не имела общей границы с Советским Союзом и была изолирована между подконтрольной США Грецией и «сбежавшей» из советского блока Югославией. Кроме того, еще не успели высохнуть подписи под договором между Советским Союзом и Албанией, который регламентировал предоставление Албании помощи в обмен на право строительства Москвой базы подводных лодок с непосредственным выходом к Средиземному морю [2]. Следуя правилам и логике холодной войны, США должны были этому воспрепятствовать.