– Меня сейчас больше всего волнует один вопрос… – сказал, повернувшись к Солоухину. – Будет ли этот полковник разговаривать по-русски? Надо было взять все-таки переводчика…
– Не хочется вмешивать Николаева. Он не в курсе событий. Чем меньше будет людей задействовано, тем нам спокойнее. Я с этим полковником общался без переводчика спокойно. Он даже матерится по-русски, правда, неумело. До уровня морского офицера явно не тянет… В целом, он не произвел впечатления сильного человека с характером. Надеюсь, у нас не возникнет проблем.
– Здесь будет не простой разговор. Скополамин заставит его не разговаривать, а болтать. Много-много болтать, высказывать все, что он знает… Нужно только вовремя задавать наводящие вопросы, чуть-чуть с провокацией, чтобы возбудить желание к возражению. Нам остается только надеяться, что на вопросы, заданные по-русски, он отвечать будет тоже по-русски. По инерции…
– Может быть, удастся разговорить его и без скополамина. Скополамин – это только на крайний случай.
Майор Солоухин вытащил из армейского рюкзака портативный пленочный магнитофон. Проверил батарейки.
– Раз… Два… Три… – проверил запись.
Магнитофон работал.
Солоухин пристроил его на обломках какого-то шкафа, рядом с саквояжем Доктора Смерть.
– Товарищ майор, нам пора… – поторопил Вадимиров. – Он уедет…
– Давайте… – напутствовал Солоухин.
– С богом… – добавил Гагарин.
Два майора остались дожидаться в доме. Капитан и два старших лейтенанта выехали на операцию. На своих привычных уже транспортных средствах…
* * *
Все прошло довольно просто и буднично. Пустынные улицы окраины города, окруженного со всех сторон войной, не были, к счастью, заполнены любопытной толпой. Только где-то вдалеке играли дети. Старенький, времен Второй мировой войны «Виллис» под пыльным брезентовым тентом ехал с той скоростью, с какой ему позволял это делать давно отработавший свое двигатель. Внезапно с боковой улицы выехала боевая машина пехоты и опасно остановилась, перегородив неширокую проезжую часть. Водитель «Виллиса» вышел, чтобы отчитать как следует водителя БМП, выглядывающего из люка. И даже воздуха уже в грудь набрал, чтобы выглядеть солиднее. Но тут же откуда-то сзади на скорости, подняв облако пыли, вылетел «уазик». Из него стремительно, как атакующие волкодавы, выскочили два человека в советской военной форме, беззастенчиво ухватили за шиворот маленького человечка в форме полковника афганской армии, на ходу отобрали оружие и затолкали его самого в распахнутые задние дверцы БМП. Один из военных тоже сел в БМП, которая сразу тронулась. Второй осмотрелся, проверяя спокойствие улицы, нарушенное разве что шумом двигателя тяжелой бронированной машины, сел в «уазик», и быстро набрал скорость.
Старенький «Виллис» остался посреди дороги, брошенный на произвол судьбы. Может быть, оставленный на игрушки живущим поблизости мальчишкам. Мальчишки всего мира любят играть со старой брошенной техникой, оставшейся без хозяев…
* * *
В заброшенном пригородном кишлаке подъехавшие на скорости и потому объятые пылью машины никто не встретил. Кибитка, где жила старуха с черной козой и белыми козлятами, стояла в другой стороне, вне зоны видимости. Тем не менее маленького полковника, все так же, чуть брезгливо держа за шиворот, словно обгадившегося котенка, ввели в дом. Ноги его при этом едва-едва касались земли. Рука у старшего лейтенанта Семарглова оказалась сильной и делала поступь пленника неудобной и смешной, несмотря на его чрезмерно высокие каблуки, а может быть, именно благодаря им.
Разговаривать пленник пытался еще в машине. Но там ответов на свои вопросы не получил, и здесь, увидев новых людей, понял, что должен все же себя представить. Естественно, если не убили сразу, значит, куда-то повезли. Если во время поездки на вопросы ответили глухотой, значит, ответить должны там, куда везут.
– Я еще раз спрашиваю, что здесь происходит? – Маленький полковник очень хотел выглядеть серьезно и угрожающе, хотя это у него получалось с трудом, если получалось вообще. – Я полковник Тафиз из службы безопасности… Что вы здесь вытворяете…
Он говорил по-русски достаточно чисто, почти без акцента. А когда старший лейтенант Семарглов, держащий полковника за шиворот, опустил руку, то полковник встряхнулся, как воробей, выбравшийся из лужи, и этим вызвал общий смех.
– Не переживайте, мы вас сильно не обидим… – сказал, выходя вразвалочку из сумрака грязного и захламленного угла, громадный Доктор Смерть и вальяжно положил большущую руку пленнику на плечо. – Если только не будете так громко визжать…
Если обещают обидеть не сильно, значит, вообще-то обидеть собираются. Это мало кому может понравиться. А полковник Тафиз, похоже, испугался уже только одного вида Виктора Юрьевича, а рука гиганта, похожая на экскаваторный ковш, его просто придавила. Но тут вперед шагнул майор Солоухин, которого маленький афганец узнал сразу, но от этого лучше себя чувствовать почему-то не стал и объятия майору не раскрыл. И даже быстро отступил на полшага человека нормального роста. Для самого полковника Тафиза это был довольно большой шаг, почти прыжок.
– Не бойтесь, полковничек, мы вас даже материть не будем, в отличие от того, как вы с коллегой меня материли… Это выглядело, конечно, по-хамски, но это я вам прощу, если вы ответите на некоторые наши вопросы. Садитесь…
– Я еще раз спрашиваю, – «полковничек», как назвал его Солоухин, взвизгнул, – по какому праву меня похитили?..
– Я, кажется, намекнул вам однозначно: по праву людей, желающих задать вам несколько вопросов. Русский язык вы знаете хорошо и понять это должны. Иного права при похищении не бывает. Все остальное противоправно. Я бы с удовольствием поговорил и с вашим коллегой, но он куда-то пропал. Вы не подскажете, кстати, куда он пропал?
Глаза у полковника Тафиза откровенно забегали. Что, впрочем, необязательно говорило о его чувстве вины, а только о страхе. И среди отважных афганцев встречаются трусы. Полковник, кажется, был из последних. Может быть, как это случается, потому и пошел служить в службу безопасности.
– Он… Он погиб… Страш-шной смертью… Ему отомстили…
– Ах, да… Запамятовал… Нам же приносили видеокассету… Некрасивая смерть, неэстетичная, но он держался молодцом… Вы такой же крепкий характером человек, я полагаю?
Полковничек скромно промолчал.
– Не беспокойтесь. Мы не будем резать из вас ремни, – сказал Доктор Смерть. – У вас, кажется, кожа не прочная. Но я не выношу визг, а вы постоянно визжите… Не раздражайте меня, чтобы я не рассердился. Но будьте все-таки любезны и удовлетворите мое любопытство… За что отомстили вашему коллеге, мы знаем. Почему для мести выбрали одного полковника, а не другого? То есть вашего коллегу, а не вас? Я не вполне уверен, что это справедливо. И ваш погибший коллега, думаю, был со мной согласен… Или – почему вас не захватили вместе? Вдвоем отвечать за свои проделки бывает легче… Итак?..