В Фениксе, штат Аризона, на почтовой сортировочной станции некий человек сошел с ума и пристрелил — отправил с почты на тот свет, как сказали в вечерних новостях — патологически толстого и неповоротливого Терри «Тролля» Ивенсена, который жил один в трейлере. Стрелял этот псих и еще по нескольким людям, но застрелил только Ивенсена. Убийцу — которого сначала сочли впавшим в амок почтовым служащим — задержать не удалось, и его личность так и не была установлена.
— Честно говоря, — сказал начальник Терри «Тролля» Ивенсена в пятичасовых новостях, — если бы у нас кто и додумался отправлять людей на тот свет, мы бы все пальцем показали на Тролля. Хороший был работник, но уж больно странный. Я хочу сказать, никогда ведь не знаешь наверняка, как оно обернется на самом деле, правда?
Когда сюжет повторяли в вечерних новостях, это интервью из него вырезали.
В Монтане были обнаружены трупы девяти отшельников, которые жили одной общиной. Журналисты предполагали, что было совершено групповое самоубийство, но вскоре в качестве причины смерти стали называть отравление угарным газом из-за неисправной старой печки.
На кладбище в Ки-Уэст была осквернена подземная усыпальница.
Пассажирский поезд корпорации «Амтрак» [97] столкнулся с грузовиком Ю-Пи-Эс [98] в Айдахо. Водитель грузовика погиб. Среди пассажиров серьезно пострадавших не было.
На данном этапе это была по-прежнему холодная война, странная война, [99] где по-настоящему не может быть ни победителей, ни побежденных.
Ветер гнул деревья. От костра разлетались искры. Надвигалась буря.
Царица Савская, которая, по слухам, была по отцовской линии наполовину демоном, колдуньей, знахаркой и властительницей Савы-Шебы, в те времена, когда та слыла самой богатой страной на свете, а ее пряности, самоцветы и сандаловое дерево везли на кораблях и верблюжьих спинах во все уголки земли, царица, которой поклонялись уже при жизни, которую мудрейшие цари почитали как богиню, стоит на тротуаре на бульваре Сансет [100] в два часа ночи и равнодушно взирает на проезжающие автомобили, словно пластмассовая, обычного блядского вида невеста со свадебного торта с шоколадной глазурью. Она стоит так, словно и тротуар, и сама эта ночь принадлежат именно ей.
Когда кто-то смотрит на нее, ее губы начинают шевелиться, словно она разговаривает сама с собой. Когда мимо нее проезжают мужчины, она встречается с ними взглядом и одаривает улыбкой.
Ночь выдалась долгая.
И неделя шла долго, и долго тянулись последние четыре тысячи лет.
Она гордится тем, что никому ничем не обязана. У других девочек с этой улицы есть сутенеры, есть привычки, есть дети, есть люди, которые забирают у них то, что они зарабатывают. У нее все иначе.
В ее профессии не осталось ничего священного. Ровным счетом ничего.
Уже неделю в Лос-Анджелесе льют дожди, провоцируя аварии на скользких дорогах, стекая грязевыми потоками со склонов холмов, подмывая и опрокидывая в овраги целые дома, смывая весь мир в водосточные желоба и канавы, заливая бродяг и бомжей, что живут в бетонных стоках у реки. Когда в Лос-Анджелес приходят дожди, они всегда застают людей врасплох.
Всю неделю Билкис не выходила из дома. Она была не в состоянии стоять на тротуаре, она сидела, поджав ноги, на кровати в комнате цвета сырой печени, слушала, как дождь барабанит по металлическому корпусу оконного кондиционера и оставляла частные объявления в интернете. Она оставила приглашения на adultfriendfinder.com, LA-escorts.com, Classyhollywoodbabes.com, везде указав анонимный электронный адрес. Она гордилась тем, что осваивает новые территории, но все равно немного нервничала: она уже давно привыкла не оставлять после себя письменных улик. Она даже ни разу не давала объявлений на последних полосах «Эл-эй уикли», предпочитая сама выбирать себе клиентов, высматривать, вынюхивать, вылавливать за руку тех, кто будет поклоняться ей так, как нужно, тех, кто позволит ей завладеть собой целиком и полностью…
И вот теперь, когда она стоит на углу и трясется от холода (позднефевральские дожди закончились, но теплее не стало), ей приходит в голову, что у нее такая же зависимость, как у шлюх, сидящих на гере или на крэке, и эта мысль ее огорчает, и она опять начинает шевелить губами. Если бы вам случилось подставить ухо вплотную к ее рубиново-красным губам, вы бы услышали, как она шепчет.
— Сейчас я встану и пойду бродить по улицам, и буду искать на пути своем того, кого люблю, — шепчет она. — Ночью на ложе моем я нашла, кого любит душа. Пусть целует меня поцелуями губ своих. Мой возлюбленный принадлежит мне, я — ему.
Билкис надеется, что раз дожди прекратились, должны вернуться клиенты. Большую часть года она ходит туда-сюда по бульвару Сансет в пределах двух-трех кварталов и наслаждается прохладой лос-анджелесских ночей. Раз в месяц она отстегивает деньги офицеру полиции Лос-Анджелеса, он пришел на смену другому офицеру, которому она тоже отстегивала, пока тот не пропал. Его звали Джерри Лёбек, и его исчезновение осталось для полиции Лос-Анджелеса загадкой. Незадолго до исчезновения он сделался положительно одержим Билкис и буквально ходил за ней хвостом. Однажды днем она проснулась от какого-то шума, открыла входную дверь и обнаружила Джерри Лёбека в штатском: он стоял, коленопреклоненный, на потертом коврике, и, опустив голову, раскачивался взад-вперед. Он ждал, когда она выйдет. Шум, который ее разбудил, производили удары головой о дверь, когда Джерри бил поклоны.
Она погладила его по волосам и пригласила войти. Позже она сунула его одежду в черный пластиковый пакет и выкинула пакет в мусорный контейнер на заднем дворе отеля, что стоял в нескольких кварталах от ее дома. Пистолет и бумажник она положила в пакет из-под продуктов, сверху на них вылила кофейную гущу и бросила объедки, завязала пакет узлом и выбросила в урну на автобусной остановке.
На память она никогда ничего не оставляла.
Далеко на западе, где-то над морем, в ночном оранжевом небе сверкает молния, и Билкис понимает, что скоро пойдет дождь. Она вздыхает. Как не хочется мокнуть под дождем. Она принимает решение вернуться домой, принять ванну, побрить ноги — ей кажется, она только и делает, что бреет ноги — и лечь спать.
Она трогается с места, сворачивает в переулок и поднимается в гору, к тому месту, где припаркована ее машина.
В спину светят фары, сзади приближается, сбрасывая скорость, автомобиль. Она оборачивается и улыбается. Но улыбка застывает на ее лице, когда она видит, что к ней подъехал длинный белый лимузин. Мужчины, которые разъезжают на лимузинах, и трахаться предпочитают в них же, а не в уединенном святилище Билкис. Хотя первый раз можно считать депозитным вкладом. Проценты с него она получит потом.