Горели костры, пульсировали и гремели барабаны, точно биение тысяч сердец,
Когда монстр напал снова, Тень поскользнулся на мокрой траве и упал навзничь. Пальцы твари охватили его шею и начали сжимать: Тень почувствовал, как все тускнеет, становится все более далеким. Сомкнув пальцы на кустике травы, он глубже вонзил их в землю, потянул, захватывая пригоршню травы и липкой земли, и с силой вдавил холодную грязь в лицо монстра, на мгновение его ослепив. Он перекатился. Теперь уже он сидел верхом на монстре. С силой ударил его коленом в пах, и монстр свернулся клубком, завыл и заплакал.
Осознав, что барабанный бой прекратился. Тень поднял глаза.
Гости отложили барабанные палочки.
Они приближались к нему, сжимая круг. Теперь мужчины и женщины поднимали свои палочки, как дубины. Но смотрели они не на Тень: они не отрывали глаз от монстра на земле и, занеся свои резные орудия, надвинулись на него в свете костров.
– Хватит! – вырвалось у Тени.
Первый удар резной барабанной палочкой пришелся по голове существа. Монстр взвыл и извернулся, поднимая руку, чтобы отвести следующий удар.
Тень бросился вперед, заслоняя его своим телом. Темноволосая женщина, когда-то ему улыбавшаяся, теперь бесстрастно обрушила палочку-дубину ему на плечо. Еще одна дубина, на сей раз в руках старика, ударила его по ноге, отчего онемела голень. Третий удар пришелся ему в бок.
«Они убьют нас обоих, – подумал Тень. – Сначала его, потом меня. Вот, что они сделают. Вот что они всегда делают. – А потом ему в голову пришла новая мысль: – Она сказала, что придет. Если я ее позову».
– Дженни? – прошептал он.
Ответа не было. Все происходило так медленно. Опускалась еще одна дубина, на сей раз целясь ему в кисть. Тень неловко выкатился из-под удара, успел увидеть, как тяжелая дубина ударяет в траву.
– Дженни, – сказал он, стараясь как можно отчетливее представить себе ее слишком светлые волосы, ее худое лицо, ее улыбку. – Я призываю тебя. Приди. Прошу.
Порыв холодного ветра.
Темноволосая женщина высоко занесла дубинку и быстро, с силой обрушила ее, метя Тени в лицо.
Удар не достиг цели. Хрупкая ручка перехватила дубину, точно веточку.
Светлые волосы развевались вокруг ее головы на холодном ветру. Тень не мог бы сказать, во что она одета.
Дженни поглядела на него. И Тени показалось, что в ее глазах он прочел разочарование.
Один мужчина изготовился ударить ее по затылку. И снова дубина ее не коснулась. Она повернулась...
Скрежещущий звук, будто нечто себя разрывает.
А потом взорвались костры. Вот на что это походило. Пылающие поленья и сучья разлетелись по всему двору, их занесло даже в дом. И люди кричали на суровом ветру.
Тень нетвердо поднялся на ноги.
Окровавленный и скрюченный монстр лежал на земле. Тень не знал, жив он или нет. Подхватив тело, он взвалил его себе на плечо и, спотыкаясь, побрел со двора.
Едва переставляя ноги, он вышел на посыпанную гравием стоянку, и тут же у него за спиной захлопнулись тяжелые деревянные ворота. Никто больше не выйдет. Тень стал спускаться по склону – шаг за шагом – к узкому шотландскому озерцу, лоху.
Дойдя до кромки воды, он остановился и, рухнув на колени, насколько мог мягко опустил лысого человека на траву.
Услышав за спиной грохот, он оглянулся на вершину холма.
Дом горел.
– Как он? – спросил женский голос.
Тень повернулся. Она стояла по колено в воде. Мать монстра шла к берегу.
– Не знаю, – честно ответил Тень. – Он ранен.
– Вы оба ранены, – сказала она. – Вы сами весь в крови и синяках.
– Да, – согласился Тень.
– И все же он не мертв. Неплохо для разнообразия.
Выйдя на берег, она села, положив себе на колени голову сына. Достав из сумочки пачку носовых платков, вытащила один, плюнула на него и начала яростно скрести лицо сына, стирая кровь.
Пламя над домом на холме теперь уже ревело. Тень даже не представлял себе, что от горящего здания может быть столько шума.
Старая дама подняла глаза к небу. Издала горловой, похожий на смешок звук, потом покачала головой.
– Знаете, – сказала она, – а ведь вы их впустили. Они так долго были заперты за гранью этого мира, а вы их впустили.
– Это хорошо? – спросил Тень.
– Не знаю, голубчик, – сказала старая дама и снова покачала головой. Она тихонько напевала сыну, словно он был еще маленьким мальчиком, и, послюнив носовой платок, промокала ему раны.
Тень стоял голый у кромки воды, но жар от горящего здания обдавал спину теплом. Он смотрел, как пламя отражается в стеклянной поверхности лоха.
Всходила желтая луна.
Синяки и раны начинали болеть. Завтра боль будет еще сильнее.
За спиной – шаги по траве. Он поднял глаза.
– Привет, Смити, – сказал Тень.
Смит поглядел на троих у воды.
– Тень, – сказал он, покачав головой. – Тень. Тень, Тень, Тень, Тень. Исход должен был быть совсем иным.
– Извините, – отозвался Тень.
– Это доставит столько хлопот мистеру Элису, – сказал Смит. – Те люди были его гости.
– Это были звери, – возразил Тень.
– Может, и так, – сказал Смит, – но это были богатые и влиятельные звери. А теперь придется позаботиться о вдовах и сиротах и еще бог знает о чем. Мистер Элис будет недоволен. – Он произнес это как судья, выносящий приговор.
– Вы ему угрожаете? – поинтересовалась старая дама.
– Я не угрожаю, – бесстрастно ответил Смит.
Она улыбнулась;
– А вот я угрожаю. Если вы или жирный сукин сын, на которого вы работаете, причините хотя бы какой-то малейший вред этому молодому человеку, вам же будет хуже. – Тут она улыбнулась, показав острые зубы, и Тень почувствовал, как волосы у него на затылке встают дыбом. – Есть вещи пострашнее смерти, – сказала она. – И мне известны почти все. Я немолода и слов даром не теряю. Поэтому на вашем месте, – усмехнулась она, – хорошенько бы присматривала за этим мальчиком.
Одной рукой, точно тряпичную куклу она подхватила тело сына, другой крепче прижала к боку сумочку. Потом кивнула Тени и ушла в темно-стеклянную воду. Вскоре она и ее сын уже скрылись под поверхностью озерца.
– Вот черт, – пробормотал Смит.
Тень не сказал ничего.
Смит порылся по карманам. Отыскав кисет с табаком, он свернул себе самокрутку. Прикурил.
– Вот так-то, – сказал он.
– Вот так-то? – переспросил Тень.
– Надо вас, пожалуй, помыть и найти вам какую-нибудь одежду. Иначе до смерти простудитесь. Вы же слышали, что она сказала.