— Мы не должны им потакать, — произнес мистер Игер. — Я его знаю, он всегда себя ведет именно так. И относится к нам так, словно мы — туристы от компании Кука.
— Мы не такие! — воскликнула мисс Лэвиш, чей пыл заметно поугас.
Подтянулся второй экипаж, и разумный мистер Биб разъяснил собравшимся, что после полученного предупреждения парочка, естественно, будет вести себя прилично.
— Оставьте их в покое, — попросил мистер Эмерсон капеллана, к которому не питал благоговения. — В мире не так много счастья, чтобы мы прогоняли его даже в случае, если оно уселось на козлы нашего экипажа. Нас везут влюбленные — да нам короли должны завидовать! Разлучать их — святотатство!
В этот момент раздался голос мисс Бартлетт, которая предупредила, что начинает собираться толпа.
Мистер Игер был полон решимости настоять на своем. Он вновь обратился к кучеру. Итальянский язык в устах итальянцев — это глубокий поток с неожиданными водопадами и порогами, не дающими ему изливаться монотонно. В устах мистера Игера этот язык напоминал скорее иссякающий фонтан, который, свистя своими распылителями, тоном поднимается все выше и выше, звучит все визгливее и визгливее до тех пор, пока с резким щелчком его не выключат.
— Синьорина! — обратился юноша к Люси, когда фонтан мистера Игера иссяк. Почему он обратился именно к ней?
— Синьорина! — прозвучал волшебного тона голос Персефоны. И она обратилась к Люси. Почему?
Мгновение девушки смотрели в глаза друг другу. Потом Персефона спустилась на землю.
— Полная победа! — потирая руки, провозгласил мистер Игер, как только экипажи двинулись дальше.
— Никакая это не победа! — возразил Эмерсон. — Полное поражение. Вы заставили расстаться людей, которые были счастливы.
Мистер Игер закрыл глаза. Он был вынужден сидеть в одном экипаже с мистером Эмерсоном, но он не обязан был с ним разговаривать. Эмерсон, отдохнувший после сна, воспринял дело Фаэтона близко к сердцу. Он велел Люси согласиться с его мнением, он позвал сына из соседнего экипажа, чтобы тот поддержал его.
— Мы попытались купить то, что купить нельзя. Мы сговорились, что он повезет нас, и он это делает. Но у нас нет прав на его душу.
Мисс Лэвиш нахмурилась. Чувствуешь себя неуютно, когда человек, которого ты считаешь англичанином, ведет себя совсем не так, как ему положено по статусу.
— Он плохо вез нас. Нас трясло.
— Не согласен! Отлично вез! Иначе я бы не смог выспаться. Ага! А вот сейчас он нас действительно трясет. И что удивительного? Если он опрокинет экипаж, у него будет оправдание. А если бы я был суеверен, я поберегся бы и девушки. Опасно обижать молодость. Вы когда-нибудь слышали о Лоренцо Медичи?
Мисс Лэвиш ощетинилась.
— Еще бы, — сказала она. — Но которого вы имеете в виду? Лоренцо Великолепного, Лоренцо, герцога Урбинского, или же Лоренцино, которого так прозвали за его малый рост?
— Бог знает! Наверное, Бог-то точно знает, но я имею в виду поэта Лоренцо Медичи. Он написал строчку — я вчера слышал, — которая звучит так: «Не вступай в войну с весной!»
Мистер Игер не мог совладать с желанием продемонстрировать свою эрудицию.
— «Non fate Guerra al Maggio», — пробормотал он. — «He воюй с маем», вот как это звучит.
— Но вся штука как раз и заключается в том, что мы воюем с маем, воюем с весной, — сказал Эмерсон. — Посмотрите!
И он указал на долину Арно, которая виднелась сквозь распускающуюся листву деревьев.
— Пятьдесят миль чистейшей весны, и мы специально приехали сюда, чтобы насладиться ею. Вы что, думаете, будто есть существенная разница между весной, которую переживает природа, и весной, которую переживает человек? А что мы делаем? Прославляем первую и осуждаем вторую, да еще и стыдимся признать, что одни и те же законы управляют как природой, так и нами.
Никто не поддержал мистера Эмерсона. Тем временем мистер Игер приказал остановить экипажи и повел всю компанию на прогулку по холмам. Между ними и Фьезоле теперь лежала обширная низина, напоминающая гигантский амфитеатр, по склонам которого спускались ступенями террасы, засаженные цветущими оливами. Дорога, повторявшая профиль низины, огибала холм, возвышавшийся в ее центре. Именно этот холм, дикий и влажный, покрытый кустарником и отдельностоящими деревьями, почти пятьсот лет назад привлек внимание Алессио Бальдовинетти. Он поднялся на холм, этот упорный и несколько скрытный мастер, влекомый, может быть, интересами дела, а может быть, и просто радостью восхождения. Встав на вершине холма, Алессио охватил взором всю долину Арно и далекую Флоренцию, которую впоследствии он сделал персонажем своей живописи, впрочем, не самым интересным. Но где в точности он стоял? Именно этот вопрос намеревался разрешить сейчас мистер Игер. Мисс Лэвиш, которую сама ее природа влекла ко всему, что требовало разгадки, также горела огнем энтузиазма.
Но не так-то просто носить в своей голове картины Алессио Бальдовинетти — даже если ты не забыл глянуть на них перед тем, как отправиться на прогулку по холмам. Дымка, висевшая над долиной, также не способствовала успеху исследования. Компания переходила от одной травяной полянки к другой, и их намерение держаться вместе уже уравновешивалось желанием разойтись в разные стороны. Наконец они разбились на группы. Люси осталась с мисс Бартлетт и мисс Лэвиш, Эмерсоны вернулись к экипажам и вступили в профессиональный разговор с кучерами, в то время как оба священнослужителя, у которых, конечно же, должны были найтись темы для беседы, были предоставлены друг другу.
Вскоре две старшие дамы сбросили с себя маски. Громким шепотом, который теперь был так хорошо знаком Люси, они принялись обсуждать, но не Алессио Бальдовинетти, а предпринятую поездку. Оказывается, мисс Бартлетт поинтересовалась у мистера Джорджа Эмерсона его профессией, и тот ответил: «Железная дорога». Она пожалела, что спросила. Но не могла же она знать, что ответ будет столь ужасен. Если бы знала, не стала бы и спрашивать. Мистер Биб тем не менее так ловко повернул разговор, что она надеется, молодой человек был не очень обижен ее вопросом.
— Железная дорога! — выдохнула мисс Лэвиш. — Нет, я сейчас умру! Конечно же, это была железная дорога.
Она уже не могла справиться со своей радостью.
— Он носильщик… на Юго-Восточной дороге…
— Элеонор! Тише! — пыталась Шарлотта успокоить свою разбушевавшуюся подругу. — Эмерсоны услышат.
— Не могу остановиться! Ну что я могу сделать со своим ужасным характером? Носильщик!
— Элеонор!
— Я думаю, ничего страшного, — вставила словечко Люси. — Эмерсоны не услышат, а если и услышат, им все равно.
Мисс Лэвиш не понравилось, что Люси вмешалась в разговор.
— А мисс Ханичёрч нас слушает! — произнесла она сердито. — Вот непослушная девчонка! Уходите!
— Люси, — сказала Шарлотта. — Ты должна быть с мистером Игером, не так ли?