— Ты хоть представляешь, как удивительно уже то, что ты умудряешься не засыпать? — спросил Кости и кивнул на Менчереса. — Спроси у него. Я в первые два месяца спал от восхода до сумерек. А когда на третий месяц стал просыпаться днем, это сочли замечательным прогрессом. А у тебя всего вторая неделя идет, Котенок.
— Это беспрецедентно, — согласился Менчерес. То, как это прозвучало, заставило меня быстро взглянуть на него, и я успела заметить, как что-то мелькнуло в выражении его лица, быстро ставшего бесстрастным. Должно быть, и Кости что-то почувствовал. Он поднял бровь:
— Ты хотел что-то добавить, дед?
Вошедший в кухню незнакомый вампир помешал Менчересу ответить. Должно быть, кто-то из его людей, хотя поклонился он Кости, а не вампиру-египтянину.
— Что такое? — спросил Кости.
— Прошу прощения, но по телефону кто-то говорит, что вам звонят.
Мои брови взлетели вверх, так же как у Кости.
— Звонят, чтобы сообщить, что мне звонят? — с явным недоверием переспросил он.
Вампир, державший в руках мобильник, замялся:
— Это мой друг Лахлан. Он говорит, что с ним связался его знакомый Чилл, которого раньше звали Натан, из линии Киоко, и сказал, что с ним связался вампир по имени Ролло, который встретил призрака, уверяющего, что он ваш…
— Фабиан! — воскликнула я, сообразив, что не видела его со времени неудачного финала вечеринки.
Кости взял у вампира мобильник — и все переменилось.
Мы ждали в двух милях от полуразрушенного дома в Молдове. Здесь Грегор держал мою мать. Родни пригнулся по правую руку от меня: его тянули к земле многочисленные зловеще изогнутые серебряные клинки. Кости сидел на корточках слева, неподвижно, как каменное изваяние. Я постаралась копировать его неподвижность, но не справилась, нетерпеливо шныряя взглядом по сторонам. Где Фабиан? Пора бы ему уже вернуться!
Из куста тихо выбрался Ниггер. Он проверял, не выследили ли нас, пока мы ждали доклада Фабиана. Кивнул: никто, кроме нас, не крадется по холодной земле. От ветра чернильные волосы Ниггера упали ему на лицо. Он обернулся в ту же сторону, куда был устремлен неподвижный взгляд Кости.
Казалось, прошла целая вечность, но вот среди деревьев мелькнуло размытое пятно, и мы увидели Фабиана, пролетевшего над покрытой инеем землей.
— Грегора нет, но, судя по поведению Каннель, он должен скоро вернуться, — сказал призрак, подлетев к нам. — Сейчас там около дюжины охранников. С Грегором, когда он появится, прибудут еще.
Кости не отрывал взгляда от невидимой вдали точки.
— Значит, время самое подходящее. Фабиан, присмотри за дорогой. Предупреди нас, едва заметишь приближение Грегора или его людей.
Призрак кивнул, его прозрачные черты приняли решительное выражение.
— Я вас не подведу.
Сколько раз за этот день мне хотелось обнять Фабиана! Вот уж не ожидала, что буду чем-то обязана призраку, но перед Фабианом я в неоплатном долгу. После неудачной вечеринки он сохранил присутствие духа и проследил за Грегором, прячась в багажнике его машины или цепляясь к живым, оказавшимся рядом. Грегор, верный предрассудкам неумерших, не заподозрил, что за ним шпионят, даже если он или кто-то из его вампиров и заметил духа. Гордыня всегда была его слабым местом. Самым сложным для Фабиана, после того как он нашел убежище Грегора, было связаться с нами. Привидение не может пользоваться телефоном, емейлом, не может послать письмо. То же пренебрежение к призракам, которое помогло ему выследить врага, мешало заставить кого-либо из вампиров-союзников выслушать его и запустить цепь звонков, наконец достигших Кости.
До нашего появления он даже не мог быть уверен, что мы застанем Грегора в этом доме. От момента, когда Фабиан покинул окрестности, до минуты, когда Кости взял мобильник из руки ошарашенного слуги Менчереса, прошло целых полтора дня. Еще несколько часов мы добирались до Молдовы и два часа потратили на разведку, чтобы убедиться, что нам не расставили ловушку. Не то чтобы я сомневалась в верности Фабиана, но оставалась вероятность того, что Грегор все же узнал призрака и сумел сложить два и два. Однако пока что все выглядело так, словно в доме никто не подозревает о готовящейся атаке.
Я беспокойно глянула в небо. Это все — хорошие новости. А плохая — что до рассвета остается всего полчаса.
Словно подслушав мои мысли, Кости взглянул мне в глаза:
— Ты останешься здесь, Котенок.
Первым моим порывом было заспорить — горячо и не выбирая выражений. Это мою мать заперли в доме, и черт меня побери, если я собиралась просто сидеть сложа руки в надежде, что все закончится хорошо.
Потом я обвела взглядом обращенные ко мне лица. Все здесь рисковали собой ради моей матери и к тому же нарушали вампирские законы, а я была единственной чувствительной к рассвету. Правда, я уже могла не засыпать с восходом и даже держаться на ногах, но драться? Нет. Даже за жизнь матери — или за свою.
— Я останусь, — сказала я и увидела, как взлетели брови Кости, словно он меньше всего ожидал услышать эти слова. — Дайте мне тот детонатор. Если Грегор вернется раньше, чем вы вытащите маму, отвлекающий маневр не помешает.
Ниггер кивнул и достал из-за пояса детонатор. Несколько пакетов ТНТ висели на деревьях, настолько близко к дому, насколько мы рискнули подкрасться. В бою они не повредят вампирам и гулям, разве что те окажутся прямо под деревьями, зато наделают шуму. А случается, отвлекающий маневр может склонить весы между жизнью и смертью или между побегом и пленом.
Кости быстро, крепко поцеловал меня.
— Без нее не вернусь, — пообещал он.
— Не говори так! — вырвалось у меня в ответ. — Если случится так, что вытаскивать ее сейчас окажется слишком опасно, возвращайся ко мне. Найдем другой способ.
Родни уже крался сквозь заросли. Ниггер, мрачно глянув на меня, последовал за ним. Кости погладил меня по щеке и тоже ушел. И Фабиан. Я осталась одна. Мне не нужен был бинокль, чтобы следить за их продвижением к дому. Снаружи было четверо часовых, и еще восемь, если верить Фабиану, внутри плюс Каннель. Элемент внезапности был нашим единственным преимуществом при соотношении один к четырем, а я сомневалась, что Грегор оставил в охране слабых вампиров и гулей.
Преодолеть пришлось меньше двух миль, но у них ушло на это больше десяти минут. Они крались так, что высокая трава вокруг почти не колыхалась. К тому времени, как они подошли к дому, я уже не могла найти себе места. От сумятицы страхов, надежды, досады и тревоги я готова была выпрыгнуть из собственной шкуры. А если охрана получила инструкцию убить мать в случае атаки? Сумеют ли Кости, Ниггер и Родни добраться к ней вовремя и не погибнуть сами? О Господи, пусть получится!
Я ничего не могла с собой поделать: начала красться, обещая себе не приближаться больше чем на милю. Только так, чтобы как следует видеть, что там происходит. Отсюда деревья загораживали обзор.