Охотники один за другим подходили к распластанному телу, отгибая веко, глядели в слепо белеющий глаз с узкой щелью зрачка; качали головами, взвешивали на руке пику, удивляясь легкой упругости птичьей кости. До сих пор никто из людей не видывал ни такого существа, ни подобного оружия.
Робкое предположение, что карлик – всего лишь случайный урод, и такого народа нет вообще – тут же было отвергнуто. Ведь тогда он был бы вооружен чем-то знакомым.
Стакн – лучший умелец рода, особенно долго разглядывал костяной дротик, затем произнес:
– Плохо заточено. Это не настоящие люди, они бы сделали как надо, – Стакн замолчал и добавил мечтательно:
– На стрелы бы такую кость пустить, она щепиться должна ровно, цены бы таким стрелам не было…
Договорить ему не удалось, на площади появился Бойша.
Не был Бойша ни самым грозным воином, ни самым исхитрившимся охотником, ни лучшим из волшебников, ни даже, мудрейшим из мужей совета.
Всякое дело удавалось ему хорошо, но в каждом деле находился мастер, превосходивший умением Бойшу. Но зато Бойша умел выслушать каждого, а потом, когда решение принято, мог заставить других слушаться. Это и делало его вождем и главой рода.
Коротким жестом Бойша остановил бесцельные разговоры и приказал рассказывать сначала Унике, потом Таши. Ромар во время рассказа хранил молчание, понимая, что его слово значит слишком много и может исказить мнение младших.
– Так было? – спросил наконец вождь.
– Так.
– Что скажете, воины? – Бойша обвел взглядом собравшихся. – Что делать станем?
Некоторое время старейшины степенно молчали, потом Туран, пожилой охотник из низового селения, произнес:
– Нечего тут делать. За рекой много всякой пакости бродит, что ж, из-за каждого караул кричать? Подстрелили ползуна – и ладно. Опять поползут – снова подстрелим. А в открытую они не сунутся, куда им, худосочным, против нас. Рыбаков, конечно, оповестим, охотников, само собой, а больше ничего не нужно. Это еще не беда, это полбеды.
– Настоящим человеком он быть не может? – скорее для порядка спросил Бойша. – Оружие у него незнакомое, у чужих такого нет.
– Заточено плохо, – как бы сам себе возразил Стакн.
– Куда ему в человеки… – прогудел кто-то.
– Хочу сказать я, – раздельно произнес Ромар.
Ромар издавна был известен слишком большой терпимостью, всякое существо он склонен был считать человеком. В песнях, которые вечерами пели познавший душу камня Стакн и другие мужчины, стариково имя часто встречалось рядом с именем Пакса – дальнего предка, который сдружил род зубра с чернокожими. Тогда точно так же воины собрались на совет, и все видели в пришельцах чужаков, лишь Пакс и молодой в ту пору Ромар считали иначе. Они оказались правы, и в результате у рода стало одним врагом меньше. Теперь все ждали слова безрукого, одни заранее доверяя старцу, другие столь же предвзято считая, что Ромар в любом случае примет сторону пришельцев и назовет их своими.
– Это чужой, – твердо сказал Ромар. – В том нет никакого сомнения. Я могу ошибиться, принимая чужака за своего, но если я говорю – чужой, то он чужой и есть. В конце концов, я видел его живым, хотя и недолго. У него не наши повадки. Но они не просто чужие, это что-то куда худшее. С этой мелкотой нельзя договариваться, горные великаны лучше поймут нас и верней сдержат слово. Я побаиваюсь, что это вовсе не люди, что они сродни большеглазым…
Кто-то из охотников скептически хмыкнул, а Бойша резко спросил:
– Ты уверен?
Ромар, дернув плечом, шагнул к телу убитого, толчком ноги перевернул его лицом вниз.
– Да, он похож на человека, он безволос, у него маленькие глаза хотя и с чужим зрачком, и нет хвоста. Но взгляните на суставы, на то, как изогнут хребет. У человека так не бывает. Кроме того, посмотрите на зубы – у него нет клыков. Общая мать породила этот род и род большеглазых.
– В этом ты тоже уверен? – строго переспросил Бойша.
– Когда имеешь дело с большеглазыми, трудно быть уверенным.
– Судя по коже, – Бойша ронял слова медленно и веско, – этот человечек родился в краю высокого солнца, и значит, его род движется на полночь. А там живут карлики. Ты считаешь, эти два рода могут скреститься?
– Нет, не считаю, – сухо ответил Ромар, – но мы обязаны быть готовы и к такому.
– Представляю, какие жуткие мангасы родятся от этих коротышек! – осклабился могучий, но недалекий разумом Туна.
– Они будут достаточно страшны, чтобы мне не хотелось их видеть, – остановил брата вождь.
Чужинец лежал у ног охотников, рана на спине запеклась и казалась не глубже простой ссадины, короткие ноги поджаты к животу, спина изогнута крутой дугой. Казалось, убитый жив и сейчас готовится прыгнуть.
Вождь принял решение.
– Мы не будем разговаривать с ними, – сказал он. – Они чужие и должны исчезнуть. Но на тот берег мы за ними тоже не пойдем, будем зорче следить за рекой. Скажите всем, чтобы не ходили в одиночку, детей из селения без присмотра не выпускать, – Бойша громко вздохнул и добавил:
– Избаловались люди. Слишком долго было хорошо. – Бойша помолчал, еще раз подкинул на руке невесомый дротик, потом протянул его Таши:
– Твое.
Кое-кто из воинов недовольно поджал губы, но ничего не сказал – всякому ясно, что оружие убитого врага должно достаться победителю. А что досталось небывалое копьецо мальчишке, так сами виноваты: где вы были, когда противник полз на берег? Парню, конечно, не время ходить с пикой, так оружие есть не просит, долежит да осени, а там уж – как скажут предки.
– Что с этим станем делать? – вождь ткнул убитого чужинца.
– Отдать духу кремня, – подал голос шаман. – Отнесем на каменные россыпи и сожжем. Только так, чтобы ни единой кости не осталось. Тогда его род ослабнет, а главное – не узнает, кто взял у них воина, и будет думать на камни.
– Хорошо, – согласился вождь, – делай так. И последнее. Вот вы, – вождь вышел из круга старейшин и быстро отобрал пятерых охотников помоложе, – ступайте на берег, пройдитесь камышами, гляньте, нет ли там еще каких гостей. Тейко будет старшим. И Таши пусть с вами сходит, покажет, что к чему.
Ничего особенного Таши показывать не пришлось. Чужинец явно не умел ходить в камышах, просеку он проломил такую, что с закрытыми глазами пройти можно. Больше человеческих следов в зарослях не было.
Посовещавшись, охотники решили сплавать на тот берег, откуда, судя по следам, приплыл лазутчик. Вообще-то на тот берег Бойша ходить не велел, земли там чужие, может случиться всякое, но следопытов одолел задор.
Обычно Великую реку не просто переплыть, но в этом году вода стояла на редкость низко, далеко отойдя от обрыва и чуть не на сотню шагов оголив пологий берег. Доплыли единым духом, но и на степном берегу никого не отыскали. След, однако, сумели взять и по нему вышли к одной из укромных балок, где, видать, и стояла чужинская орда. Никаких следов человеческой жизни на земле не было: ни кострища, ни оброненной вещицы – только отпечатки узких лапок, больше похожих на ладонь, чем на ступню, а поверх и рядом с ними – трилистники птичьих следов. Следы были бы похожи на журавлиные, если бы не размеры – увенчанные когтями пальцы в локоть длиной вспарывали землю как не всякий пахарь сохатым рогом управится.