Наступила тишина, и Фолко понял, что Саруман действительно не лгал, что какая-то надежда еще жива в нем, и поэтому на слова его можно положиться.
— Что нам делать с тем, кого ты коснулся?
— Что же тут поделаешь… Стрелу не вернуть. Расстаньтесь с ним как можно скорее, изгоните его. Я постараюсь удержать его возле себя, не дать погибнуть и, быть может, сумею излечить.
Время было на исходе. Хоббиту послышалось, будто где-то в неимоверных далях тонко-тонко зазвенела туго натянутая струна. Что-то колебало ее, это был знак, быть может…
— Прощай. Желаю тебе получить прощение.
— Прощай. Желаю тебе не проклясть Хоббитанию.
День и ночь, ночь и день, горы и леса, птицы и звери, люди и стрелы.
Саруманово ущелье осталось позади, тропа уверенно вела их к выходу из Опустелой Гряды — к заветному укрывищу Короля-без-Королевства.
Фолко, Торин и Малыш долго судили так и эдак, как же им поступить с Эрлоном; хоббит предлагал под каким-нибудь благовидным предлогом отослать его в Эребор, Торин — в Гондор, не пожалев дать ему с собой золота; однако Малыш неожиданно поднял палец:
— А что, если рассказать ему все?
— Жестоко, — возразил хоббит. — Представь каково ему будет?
— А не жестоко ли отсылать его в неизвестность, покалеченного, считай, на верную смерть? — в свою очередь спросил Малыш и этим убедил всех.
Эрлон встретил известие мрачным молчанием, однако остался спокоен и лишь спросил: сколько у него еще есть времени? Получив ответ, что не менее десяти дней, он, не произнеся ни слова, собрал наскоро свои пожитки и оседлал коня.
— Я останусь здесь. — Голос его был сухим и безжизненным. — Попробую найти эту тварь и договориться с ней. Кто бы он ни был, он не безнадежный злодей, и, значит, у меня еще есть шанс…
Эрлону оставили плотницкий инструмент, провизию, оружие; затем друзья поспешно простились с ним, отводя взгляды и торопясь поскорее скрыться за поворотом, — смотреть в глаза товарищу не хватало сил.
— Вы только помните, где я остался… — Голос Эрлона предательски дрогнул, Фолко сморгнул — глаза его вдруг наполнились горькой водой.
Но вот фигура Эрлона с высоко поднятой рукой скрылась за зарослями, и тот сразу отодвинулся куда-то в прошлое; перед ними вставали новые задачи, и их надо было решать.
Ущелье змеей вилось между покрытых до половины высоты кустами гор; острые серые вершины гордо возвышались над зеленым царством. Вокруг путников вновь раскинула свои мягкие крылья безжизненная тишина; однако то и дело попадались отпечатки чужих копыт, и по ночам часовые до рези в глазах вглядывались в недвижный сумрак.
После встречи с Саруманом минуло пять дней, клыки гор мало-помалу опускались все ниже, и в один прекрасный момент кусты поглотили последнюю серую проплешину. Ущелье кончилось, теперь вокруг них раскинулись холмистые, густо покрытые зеленью земли. Тропа сделалась шире — к ней присоединилось еще несколько стежек. Один раз, когда особенно сильно потянуло ветром с востока, Келаст насторожился и стал уверять всех, что чувствует запах дыма; однако гномы ему не поверили — слишком далеко еще выходило по карте до обитаемых земель. Но следовало остерегаться наверняка шныряющих в этих краях дозорных Олмера, как следовало и решить наконец: что делать дальше?
Дорваги не собирались менять своих намерений: они свято соблюдали приказ старшин — провести разведку и скорым ходом назад, в родные леса.
Фолко понял, что Торин втайне надеялся уговорить кого-нибудь из людей пойти с ними дальше; однако дорваги были непреклонны.
— Здесь наши дороги расходятся, — озабоченно сказал гномам Келаст.
Было утро шестого дня, предстояло перевалить очередную гряду высоких холмов, крутобоких, наглухо заросших; тропа сворачивала на юг, но дорвагские разведчики благоразумно рассудили, что ее-то и будут стеречь в первую очередь, и решили попытать счастья в нехоженных чащобах. За холмами, судя по карте, начиналась обширная равнина; люди хотели заглянуть туда по возможности не с парадного входа.
— Либо мы тайно проберемся к поселениям и разузнаем все, — продолжал Келаст, — либо рискуйте сами. Нам нельзя больше идти тропами. И вообще, я не понимаю этого Олмера — он либо беспечен до глупости, либо уверен в своих воеводах — также до глупости. Почему не заняты проходы в Опустелой Гряде? Почему никто не стережет нас здесь, где так легко перебить из засады любых незваных гостей? Нет, решено — костры больше не разводим.
Придется ночью померзнуть…
— Нам нужно подумать, — хмуро ответил Торин, и трое друзей отошли в сторонку.
— Если мы собираемся, как вроде хотели сперва, вступить в войско Олмера, нам нельзя таиться, — начал Торин, когда Малыш и Фолко уселись на мшистых камнях. — Напротив, надо отдаться в лапы патрулю. Во всяком случае, идти открыто.
— Если только у патруля не будет приказа убивать на месте всех, кто не знает слов пропуска, — возразил Малыш.
— Мифрил выручит — отобьемся, — сурово промолвил Торин. — Нам сейчас главное — узнать, что это за люди, что ими движет? Где сила Олмера — вот тот проклятый вопрос, который мы не можем разрешить уже почти два года и не разрешим никогда, если не станем рисковать. Что смогут вызнать дорваги?
Ну, сосчитают мечи и копья, боевых и заводных коней. Если повезет, возьмут языка, если повезет еще больше, узнают, какие из восточных племен присылают сюда гонцов… Но нам-то нужно не это!
— Нас убьют, — мрачно покачал головой Малыш. — Мы ведь уже спорили об этом, Торин. Ты хочешь выдать себя за его сторонников — но мы ведь почти ничего не знаем о том, что он говорит своим людям, чем увлекает за собой!
Вспомни Герета. Он пошел за Олмером потому, что ему помогли.
— А нам он разве не помог? — вскинулся Торин. — Кинжал хоббита — это ли не помощь? Это ли не прекрасный предлог для нас? Да еще мое топорище… Мы скажем — вот, мы получили великие дары и пришли отблагодарить дарителя.
Если и раскусят — то не сразу.
— Но Фолко говорил, что этот Олмер собирается куда-то далеко на восток, где тангар никогда наковальни не ставил, — упорствовал Малыш. — Мы же собирались идти за ним — к Дому Высокого, разве не так? А вы хотите вступить в войско. Вы станете слугами Олмера и уже не сдвинетесь с места без его приказа.
— Там видно будет, — отмахнулся Торин, но хоббит заметил, что слова Малыша его озадачили.
— С дорвагами надо прощаться, — поддержал Торина Фолко. — Пойдем по тропе, обязательно наткнемся на заставу.
Расставание с друзьями — дорвагами было коротким и немногословным.
Уговорились, что люди, тайно разведав все, что возможно, отыщут гномов и хоббита, которые постараются держаться как можно больше на виду.