Кхандец тоже не мешкал. Сабля его, куда длиннее и явно тяжелее той, что сжимала рука Тубалы, спокойно отливала серым. Добрая сталь, пусть и вышедшая не из подземных кузниц, но тоже крепкая.
— Я пришла, — голос Тубалы звенел, — для того, чтобы умертвить вас. Я буду сражаться со всеми вместе или с каждым поодиночке — мне все равно. Я опередила посланных для вашей поимки гвардейцев — но правитель все равно получит ваши головы, только не от своих толстозадых, что только и умеют бить мух по караульным, а от меня!
— Сколько слов, Тубала. — Фолко шагнул к ней навстречу. Хоббит успел надеть мифриловый шлем, и оставалось лишь сбросить на лицо забрало. — Сколько слов — да еще каких! Но ты забыла — мы на войне, а не на турнире.
Нас четверо…
— Пятеро! — возмущенно выкрикнула Эовин.
— Пятеро, — поправился хоббит. — Пятеро, а ты одна. Ты надеешься сладить со всеми?
— Именно так! Даже если доблестный половинчик ударит мне в спину, как один его прославленный сородич на Пелленорских Полях! — презрительно бросила Тубала.
— Она, похоже, спятила. — Малыш двинулся вперед. Меч и дога грозно сверкали. — Что с ней говорить, Фолко? Тут они в Хараде все немного придурковатые. Да еще и Свет этот…
— Я бы ее обезоружил, а убивать — лишнее, по-моему, — спокойно заметил Торин, в свою очередь поднимая топор.
— Послушай, а нельзя ли узнать — почему, собственно, ты так жаждешь нас прикончить? — осведомился Фолко, не прикасаясь к мечу.
— Когда ты будешь валяться со вспоротым брюхом, я, пожалуй, скажу тебе — медленно наматывая твои кишки на свой кинжал! — отрезала девушка.
— Ну, я тогда едва ли что-нибудь услышу. — Фолко улыбнулся, все еще надеясь избежать драки. Они явно имели дело с безумной — а таких, как известно, не убивают, хотя сами они очень опасны…
— Я позабочусь, чтобы услышал, — заверила его воительница. И в следующий миг атаковала.
Никогда еще доселе Фолко не сталкивался с таким противником. Тонкая, с виду хрупкая девушка обладала твердостью и искусством Санделло; ее сабля с такой силой сшиблась с клинком Фолко, что хоббит, чуть не расставшись с оружием, едва устоял на ногах. Чужое острие зацепило броню; металл негодующе заскрежетал, словно отвыкнув отражать вражеские удары.
Торин, Малыш и Рагнур бросились со всех сторон на Тубалу. С безумцами не ведут поединков, а связывают — для их же собственного блага.
Воительница отбивалась мастерски — скупыми, точными движениями, и клинок ни на долю мгновения не отставал от мысли. Железный вихрь Малыша разбился о немудреную, но выверенную до точки защиту Тубалы. Торин, ухнув, обрушил свой топор, полагая выбить саблю из рук воительницы — но та, и глазом не моргнув, сама подставила клинок, и гном, запросто рассекавший таким ударом оборуженного воина от плеча до пояса, пошатнулся и был отброшен — а Тубала лишь усмехнулась.
— Да она круче горбуна! — вырвалось у Маленького Гнома.
Замелькала, сливаясь в неразличимый серый вихрь, сабля Рагнура — кхандец оказался искушен в тонкой игре клинков, — и Фолко, улучив момент, бросился Тубале в ноги. Еще миг — и на упавшую дружно навалились все остальные.
Тубала взвыла, точно раненая волчица. Получив страшный пинок в грудь, отлетел в сторону Малыш; Торин с проклятием ослабил хватку; и кто знает, чем бы все это кончилось, не вмешайся наконец в дело Эовин. Девушка вцепилась обеими руками в горло Тубале, и, пока рычащая воительница пыталась оторвать ее цепкие пальцы. Малыш, Торин и Фолко с Рагнуром сумели-таки скрутить южанку.
— Уф-ф-ф… — Малыш скинул шлем. — Ну и дела! И откуда ж взялось такое чудо?
— Этого тебе никогда не узнать, недомерок! — Тубала шипела и плевалась в путах, словно пантера. — Вы никогда бы не взяли надо мной верх, слышите, вы! Вы только и можете побеждать по-подлому…
Ей никто не ответил — просто не успел. Новый бой вспыхнул раньше, чем по-настоящему окончился первый.
«Не зря, верно, эти птахи тут кружили», — только и успел подумать Фолко. Со всех сторон надвигались харадримы.
Как они умудрились подобраться незамеченными, как хоббит, всегда остро ощущавший опасность, не почувствовал их приближения, — в тот миг никто не мог сказать. Пришло время сражаться.
Быть может, друзьям вновь удалось бы прорваться сквозь ряды врагов — но оказалось, что харадримы быстро учатся. На сей раз их явилось куда больше, шли тяжеловооруженные панцирники, рослые, настоящие великаны, с головы до ног закованные в броню, с громадными — почти в полный человеческий рост — щитами.
Дико закричала связанная Тубала — извиваясь, в муках пытаясь дотянуться до узлов зубами. Очевидно, она не испытывала иллюзий по поводу того, что ее ожидает.
Крик этот, полный звериного отчаяния и какой-то запредельной, нечеловеческой тоски, эхом отозвался в сердце хоббита. Как-никак именно Тубала спасла Эовин… она изменила правителю Харада, и бросать ее вот так, беспомощной и безоружной… Прежде чем он даже сам осознал, что делает, его клинок двумя взмахами рассек путы на воительнице.
Однако затем бешеная круговерть боя разлучила их. Спасти коней не удавалось. Теперь только одно — прорываться как есть, любой ценой разомкнуть смертельное кольцо вражеских щитов.
— Вместе! — рявкнул Торин. Но даже силач гном должен был уступить сейчас место хоббиту — против закованной в панцирь силы требовалась ловкость.
— Эовин, не отставай! — с свою очередь гаркнул хоббит.
Оказавшись впереди всех, Фолко поднырнул под меч ближайшего панцирника, юркнул за край тяжелого щита — и выбросил вперед руку с мечом, целясь в щель панцирного сочленения. Сталь отыскала дорожку, харадрим с воплем опрокинулся, и прежде, чем его товарищи успели затянуть прореху в рядах, все пятеро оказались по ту сторону цепи загонщиков.
Кое-кто называет гномов неуклюжими и медлительными — но это только те, кто ни разу не видел никого из этой подземной расы. Когда надо, тангары умеют бегать, и притом очень быстро. И сейчас они едва не обогнали легконогого Рагнура.
Чужой лес изо всех сил старался не дать беглецам скрыться. Тяжелый, спертый воздух, точно кровожадный вампир, высасывал из груди дыхание и силы. Корни выпирали из земли в самых неожиданных местах, норовя сунуться под ногу и повалить. Путь преграждали то невесть откуда взявшиеся на ровном месте овраги, то широкие ручьи с болотистыми берегами, то внезапно вздыбливающиеся чуть не посреди болота холмы.
И все же они сумели оторваться от тяжеловесных харадских панцирников.
Оторвались — но только лишь для того, чтобы лицом к лицу столкнуться с новой опасностью.
— Эовин!!!
Впереди, блистая металлом узорных доспехов и гордыми золотыми гербами на алых щитах, надвигалась вторая цепь.
Здесь справился вырвавшийся вперед Торин. Тхеремцы не успели сомкнуть ряды, вышла схватка один на один, и гном с неожиданной ловкостью вдруг метнул совершенно не предназначенный для этого свой боевой топор. С совершенно иным балансом, чем у метательного оружия, топор тем не менее со свистом пронесся над щитом харадрима, ударив прямо в забрало. Воин охнул, выронил щит — и тут уже оказался рядом Малыш, одним движением даги добив раненого.