Острие меча медленно ползло по прихотливым извивам рун. Не тенгвар, не керта — а совершенно неведомые знаки. Олмер знал их… и унес это знание с собой.
А ведь тогда он долго стоял у Камня, водя пальцем по чертам загадочных письмен; что открылось ему? И что, собственно говоря, хочет узнать здесь он, Санделло?
Горбун разочарованно вздохнул и принялся прятать обратно меч Олмера.
Уже закутав клинок, Санделло выпрямился — и тут над ухом коротко свистнула стрела. Оголовок звякнул о Камень — рванулся сноп искр, точно кузнец со всей силы ударил молотом по раскаленной заготовке. Под ноги горбуну упало белооперенное древко.
Рука Санделло рванулась было к мечу… и тотчас остановилась. Горбун выпрямился, нарочито медленно скрестив руки на груди. Слишком хорошо знал он эти стрелы, слишком хорошо — выпустивших их лучников.
Из зарослей раздался негромкий смех — чистый, легкий, музыкальный. Не шелохнулись колючие ветви, не зашуршала трава, не хрустнули сучки — из ничего возле Камня Пути возникли пятеро высоких фигур в серо-зеленых плащах для тайного хождения по лесу. У четверых — натянуты луки и стрелы готовы сорваться с тетив. Пятый шагнул к горбуну, точно так же скрестив руки на груди.
Санделло стоял неподвижно, и стрелки ослабили тетивы. Впрочем, горбун отлично знал, что они успеют натянуть их вновь. Быстрее, чем он моргнет глазом.
Никто и никогда в Средиземье не превзошел Перворожденных в искусстве стрельбы из лука. Наверное, один лишь невысоклик Фолко Брендибэк мог бы поспорить с ними на равных в том, что касалось меткости.
Это был настоящий «поединок сердец», как говорят на Востоке. Меч горбуна висел в ножнах, так же как и клинок его противника — длинный и узкий, каким скорее удобнее колоть, нежели рубить. Будь здесь хоббит Фолко, он тотчас бы вспомнил метательные ножи Санделло и то, что горбун мог разрезать пополам устроившуюся на стене муху.
— От принца Вод Пробуждения Форве воину Санделло — привет! — заговорил наконец эльф.
— От Санделло Форве — также привет! — холодно ответил горбун, не сводя глаз с эльфийского принца.
За минувшие десять лет эльф совершенно не изменился. Оно и понятно — для Перворожденных это не срок. Благородное чело Перворожденного опоясывал золотой обруч с искрящимся зеленым камнем; большие глаза смотрели строго и проницательно.
Санделло ждал. Казалось, неожиданная встреча его нисколько не удивила.
Молчание это озадачило принца. Он слегка приподнял бровь.
— Ты меня нашел — тебе и говорить, — с усмешкой прокаркал Санделло.
— Куда ты идешь? — тотчас же в упор спросил принц.
— Не твое дело, любопытный. Разве здесь твои владения?
— Я спрашиваю, как сильнейший. Или воин Санделло понимает другой язык?
— Слушай, хватит, а? — поморщился горбун. — Хочешь драться — будем драться. Нет — так нет. Я к тебе на свежее пиво не напрашивался.
— У тебя за спиной, скрытый в тряпье, — древний меч моего народа, — сурово молвил Форве. — Мне ведомо, чья рука владела им десять лет назад, сразив Кэрдана и Наугрима! Зачем же ты снова вынес на свет это проклятое оружие?
— Не твое дело, любопытный. Может, ты заришься на клинок моего господина? Возьмешь, когда я буду мертв.
— Если бы я хотел, ты был бы уже мертвее этого Камня! — повысил голос Форве. — И ты это отлично знаешь.
— Ну так прикажи тогда своим молодцам стрелять. — Санделло равнодушно пожал плечами.
Форве поморщился:
— Не будем перебрасываться пустыми словами. Тебе ведомо, что мы сейчас не враги. Но в мире творится нечто… нечто грозное, страшное и неописуемое, мы не можем понять, в чем дело, и не можем сидеть сложа руки…
— Если уж вы сами не можете понять, в чем дело, то чего же умудренные мудростью веков Перворожденные хотят от простого Смертного? — парировал Санделло.
— Ты был правой рукой Олмера. Ты знал все — или почти все — о его планах. И когда мы узнали, что правая рука нашего самого страшного врага со времен падения Саурона отправился один в дальний поход на Юг, откуда плывет на Мир тень непонятной угрозы, — мы, естественно, встревожились. Мы выследили тебя — и, признаюсь, это было нелегко сделать. Мы потеряли двоих разведчиков в схватке с мордорскими орками, но не оставили погоню. Если ты отправился в путь, Санделло, то это значит — быть скорой войне. Мы ее не хотим. Нечего зря проливать кровь — у людей в Средиземье врагов уже не осталось. Никому из вашего племени не отыскать дорогу к Водам Пробуждения, как не отыскать корабелам Морского Народа Прямой Путь в Валинор. Скажи мне прямо: с кем ты намерен воевать, Санделло? С кем и за что?
— С каких это пор эльфы стали пастырями людей? — недружелюбно проворчал горбун. — Оставьте нас в покое! Со своими врагами мы уж как-нибудь разберемся сами.
— Мне ведомо, что ты — жестокий боец, мечник Санделло. Ты спокойно поведешь рати на приступ города и с чистым сердцем отдашь его на три дня своим молодцам для разграбления. Но неужто крики детей, которых будут швырять в огонь, для тебя ничего не значат?
— Я не стану говорить с тобой, эльф, — донесся ответ. — Это мое последнее слово. Ты не получишь ни меча моего господина, ни моих слов о том, куда и зачем я направляюсь. Я сказал. А теперь хочешь убить меня — давай! Но помни: даже эльфийская стрела не в силах свалить старика Санделло в один миг. Кое-что я сделать успею…
Горбун слегка повернулся, и Форве увидел: пальцы Санделло уже сжимают рукоять метательного ножа.
— Эта штука летает хоть и медленнее твоих стрел, но зато бьет надежнее.
— Горбун хищно усмехнулся.
Куда девалась вся растерянность и нерешительность старого воина! Тело вновь обрело былую тигриную грацию; Санделло стоял, чуть покачиваясь на напряженных ногах, и горб его исчез, словно и не было его никогда — а просто человек сильно ссутулился, готовя какой-то прием…
Форве тяжело вздохнул. Покачав головой, шагнул ближе к горбуну и оперся локтем о Камень.
— Если ты думаешь, что я боюсь смерти, — то сильно ошибаешься. Кому суждено вернуться к жизни в собственном теле и с собственной памятью, не страшится гибели. Не думай, что я не уважаю твое мужество. Если бы мы хотели, то продолжали бы следить за тобой — и ты, смею уверить, так ничего бы и не заподозрил — но я не хочу враждовать с тобой. В знак добрых намерений я расскажу тебе все, что знаю, — надеюсь, ты оценишь.
Слушай же, Санделло! Мне ведомо, что Талисман твоего господина, в который тот вложил часть почерпнутой у Слившегося Кольца Силы, позвал тебя в дорогу. Десять лет он дремал, будучи самым обыкновенным кольцом и никак не помогая Олвэну, — десять долгих по людским меркам лет. Но совсем недавно вдруг проснулся. Мы, эльфы-Авари, почувствовали это первыми. И пробуждение сие отнюдь не осталось единственным знаком. Были и другие, поверь мне. Так, например, пробудился от спячки мой перстень, в свое время подаренный невысоклику… о, да ты уже и сам вспомнил его имя… правильно, Фолко Брендибэку, хоббиту, убившему твоего господина…