Сам из семьи волшебников, Фесс ненавидел чародеев. У него имелись на то веские причины.
Коридор вел вперед, никуда не сворачивая. По сторонам стали попадаться двери – устрашающего вида, покрытые ржавчиной, все исчерченные рунами и знаками Силы. Тут, наверное, держали особо важных пленников. За некоторыми дверями чувствовалось присутствие живого – Фесс было замедлил бег, однако его тотчас окатило такой волной нечеловечской ненависти, что пришлось припустить так, словно за ним уже гнался весь Орден во главе с Советом Командоров.
Ясно было, что он – в подземельях. Вот только где же ход наверх? Неужели маги Арка все поголовно пользуются заклятьями Перехода? Если так, то тогда они воистину непобедимы. Правда, об этом лучше все-таки не думать.
Коридор окончился тупиком; как и предположил Фесс, в подземный схрон – не то тюрьму, не то зверинец, не поймешь – вели только магические проходы.
Можно, конечно, повернуть и топать в обратную сторону, однако чутье бывалого воина Лиги едва ли могло подвести – прохода, пусть даже с самой многочисленной охраной, не будет и там. Зачем магам двери?
Наверное, теперь следовало бы впасть в отчаяние. Не зная тайных заклятий, из подземной могилы не выберешься. Тихонько посвистывая, Фесс медленно двинулся обратно, к камерам. Если там содержатся живые твари, они должны есть и пить. А значит, все это должно откуда-то здесь появляться. Да и от дерьма неужто магики собственными ручками камеры очищать станут?
Конечно, имей он запас времени, волноваться бы не стоило. Но Командора Арбеля скоро хватятся. Потом начнут обшаривать башню и подземелья. Маги Радуги отнюдь не глупцы. Из лишенной дверей камеры можно бежать лишь через сотворенный колдовством проход. А раз так…
Фесс остановился возле одной из железных дверей. За ней, кто-то возился и глухо взревывал. Накопившаяся ненависть так и клокотала под каменными сводами. Что ж, это подойдет.
Если истинный герой не тот, кто не испытывает страха, а умеющий с ним справиться, то в таком случае Фесс к героям отнюдь не относился. Пряный привкус опасности был для него желаннее, чем трубка с вызывающим гибельные видения семенем болотного белоцвета для закоренелого курильщика. Существо за дверью внезапно притихло, верно, учуяло живого. Потом осторожно так, словно для проверки, взрыкнуло.
– Сейчас, сейчас… – пробормотал юноша. – Сейчас, мой дорогой…
Если его догадка верна, то есть шанс вырваться отсюда. Если нет – придется ждать магов-поимщиков.
Открыть замок удалось не сразу. Ставили на совесть, и, похоже, гномы. Наконец удалось повернуть нужный рычажок; запор клацнул, и в тот же миг в коридор ринулась черная туша, на ходу распуская увенчанные гроздьями когтей кожистые с перепонками крылья. К самому потолку взметнулась вытянутая, точно у рыбы-живоглота, голова с высоким костяным гребнем-погремушкой. Фесса окатила волна непереносимой вони.
Манхалия. Обитатель жарких пустынь на самом южном краю Ойкумены, где солнце и зимой и летом стоит одинаково высоко. Природный источник магии. Источник силы трясунов-шаманов диких племен иссушенного края, где несведущий человек не протянет и пары локтей тени.
Зверь с неожиданной для столь крупной твари ловкостью развернулся в узком проходе, заклекотал, нацеливаясь ударить зубастым клювом. Значит, уже измененный. Настоящие манхалии зубов, конечно, никогда не имели.
В таких поединках все решают не сила и даже не быстрота, а точное знание, где, как и чем ударить. Фесс прыгнул навстречу чудовищу, взмахнул усаженным бляхами ремнем. Тяжелая пряжка ударила по часто-часто вздувающемуся и опадающему бугорку кожи чуть ниже и дальше большого круглого глаза – место, где сплетались жилы, питавшие кровью мозг. Очень-очень небольшое уязвимое место – естественная плата за мощную броню, прикрывавшую весь череп, который не пробить даже гномьим топором.
Манхалия тонко взвизгнула и, разом обмякнув, всей массой грянулась об пол. Сухо простучали крыльевые когти. Болевой шок. Ненадолго, но этого должно хватить…
Фесс одним прыжком оказался в камере, не обращая внимания на дурнопахнущие кучи, валявшиеся там повсюду. Так.., так.., так.., не здесь.., не здесь.., ага!
Вернуться. Накинуть петлю на покрытую сухими складками выю страшилища. Надрываясь, втянуть внутрь уродливую голову. Приподнять. Застонав от натуги, ткнуть безобразной мордой в изъеденный ядовитой слюной камень стены. И потом, почти до предела затянув удавку, резким толчком под основание черепа (еще одна точка, которую мало кто знает даже из магов) – привести чудовище в чувство.
Манхалия захрипела и задергалась. Фесс что было сил рванул ремень. Тварь сдавленно всхрапнула и стихла. Мутные буркалы глаз умоляюще уставились на мучителя – сделаю, что велишь, хозяин, только не убивай! Съесть тебя я лишь потом попробую, а сейчас не буду, не буду, не бу-у-уду-у-у!!!
Темная аура зверя затопила камеру. Фесс лихорадочно искал – секунды истекали, еще несколько мгновений – и смотрители раскусят, в чем тут дело… Ну, где же ты, где?! Ага.., это вроде… Ну, давай!
Камни послушно расступились. Проход светился темно-синим, слишком узкий, чтобы провести по нему чудовище. Фесс выпустил из рук удавку.., и едва успел нырнуть в неожиданно широко распахнувшуюся пасть питалища. Сзади несся истошный вой.
…Он с размаху грянулся на пол, проехался лицом и левым боком по камням, насилу успев подставить руки. Кто-то истошно завопил над самым ухом – Фесс ударил, никуда особенно не целясь. Сверху повалилось чье-то тело, как будто не слишком даже и человеческое. Перед глазами мелькнула зеленая чешуя, откинувшаяся когтистая лапа…
Он вскочил. И только теперь понял, что с ним никто не собирается драться.
Их было пятеро, нелепых толстенных созданий, очень похожих на разбухших, как бочки, гоблинов. Однако это были отнюдь не гоблины. И они не были живыми. Сухие костяки обложили содранными с трупов мышцами, наполнили вены прокисшей кровью, обтянули подходящими шкурами – теперь Фесс видел, что на каждую такую тварь ушло самое меньшее три гоблина – и поставили на работу в тюрьму-зверинец, кормить тамошних обитателей и убирать за ними.
Некромантия чистой воды. Страшная, кровавая, отвратительная некромантия. Потому что для оживления каждого из этих существ требовалось убить – и не просто, а мучительно и долго – не меньше пяти-шести детишек. Чем младше, тем лучше.
Страшные, шепотом передававшиеся байки о детских жертвоприношениях Радуги разом обрели плоть.
Живые «бочки» тупо уставились на Фесса. Ясное дело, драки с подобными ему никак не входили в наколдованные им приказы. Воин уже собирался, прихватив с собой здоровенный мясницкий тесак, броситься прочь, как…
Раздался грохот. Полетели камни, брызнула острая крошка; там, где только что была стена, появилась судорожно дергающаяся, то сжимающаяся, то вновь расширяющаяся пасть прохода. Из синей мути высунулась клацающая вытянутыми челюстями морда манхалии. На шее болтался Фессов ремень.