– Задержите его, хоть чуть-чуть! – завопил Сидри. Скала под его руками дрожала, уже покрывшись трещинами.
– За что ты изуродовала меня? – безжизненным голосом спросил мертвый у выхвагившей саблю Тави. – Я пришел к тебе с чистым сердцем. А ты…
Второй выпад Вольного он парировал с тем же великолепным безразличием.
– А теперь я убью вас, и мы будем квиты, – продолжал рассуждать он.
Тави в который уже раз впилась зубами в многострадальную губу. Словно в поединке против опытного фехтовальщика, в левой руке она держала длинную тонкую дагу со сложной гардой, специально чтобы ловить клинки противника.
Сабля косо рухнула, метя как будто в шею монстру; в последний момент Тави отдернула руку, крут-нувшись и посылая вперед зажатый в левой ладони кинжал.
Выпад был отбит. Девушку швырнуло в гущу орешника. Левый бок заливал леденящий холод, он стремительно шел вглубь, норовя добраться до сердца…
– Я! – выкрикнул Кан, собой заслоняя волшебницу. «Я» – то есть не лезь и не рыпайся, беру его на себя.
Мертвец не смеялся – ходячие трупы на это не способны. Все, что у них остается после смерти – это ненависть. Да еще нечеловеческая сила. А в данном случае еще – и чувство вины у противников.
– Зачем ты мучила меня?
Кан-Торог еле устоял на ногах. Его меч высек искры, проехавшись по мертвой руке от кисти до локтя.
– Из стали он, что ли?! – вырвалось у Вольного.
– Зачем ты мучила меня? – повторил мертвый. Тави судорожно пыталась отползти в глубь зарослей. Жесткие ветви раздирали шею – она не чувствовала. Что ответить на этот вопрос? А ведь сыщи она, что сказать – быть может, обратившийся в чудовище мог бы и остановиться. Что сказать? Что цель оправдывает средства? Что ей нужен был проход через болота и она не могла рисковать встречей с неведомой магической тварью, затем и терзала уже лишенное первой жизни тело? Повиниться и попросить прощения, признаться, что не рассчитала силы?.. Смешно!.. Кан-Торог атаковал снова. И вновь был отброшен.
– Гора-матерь! – похоже, Вольный впервые встретил равного противника. Или даже превосходящего.
– Готово! – вопль Сидри, казалось, потряс даже мертвеца. Позабыв о Тави, священник медленно повернулся – отшвырнув, впрочем, в очередной раз с дороги Вольного.
Скала открывалась. Гранитные плиты медленно расступались; изнутри тысячами очей глянула ждущая тьма. Из горных глубин вырвался порыв холодного ветра, наполненный смутным и злобным завыванием сотен голосов. Тави почувствовала, как волосы встают дыбом и дыхание перехватывает – мертвый священник был ничто по сравнению с тем, кто поджидал их в подземельях.
Сидри лихорадочно прятал за пазуху кристалл. Труп шагнул к гному, оскалившись еще шире. Сидри истошно взвизгнул, упал окарачь, на четвереньках скакнул к черному провалу входа.
– Нет! – взревел Кан. В воздухе мелькнула «рыбка» – метательный нож Вольных.
Полость внутри клинка заполнялась «текучим серебром», жидким и очень тяжелым; как ни брось нож, он всегда летел острием вперед.
Лезвие вошло в шею мертвому, мало не отделив голову от плеч.
– Ар-р-гх! – труп задергался, точь-в-точь как ярмарочный паяц. Руки и ноги заходили ходуном, закла-цали челюсти, он словно выплясывал какой-то безумный танец.
– Вну-у-утрь! Болваны, внутрь! – вопил, как резаный, Сидри. Топор так и плясал у него в руках.
Кажется, это был последний шанс. Тави ринулась в проход, в последний миг увернувшись от протянувшихся к ней рук. Кан-Торог, по счастью, мешкал не слишком долго, соизмеряя сие бегство со своими понятиями о чести. Сталь, даже сталь Вольных, что несла на себе немало наговоров, не могла справиться с чудовищем, сотворенным их прегрешением.
Первыми, едва не затоптав гнома, в проход с диким ржанием ринулись кони. Сидри едва уцелел, прижавшись к стене. За конями бросились Тави с Каном.
Они вихрем влетели под темные своды; труп, дико и жутко ухмыляясь, широко расставив руки, шагнул следом.
– Вы будете мои и дадите ответ. – поспешил он обрадовать беглецов.
– Все назад! – Сидри наискось взмахнул топором, и воздух пещеры загудел, узнавая древнее оружие. Мертвец внезапно отшатнулся – но лишь на миг. Самодовольная улыбка никуда не исчезла.
– Этим меня не проймешь, – объявил он, шагнув внутрь.
– А вот этого не хочешь?! – заорал Сидри прямо в ухмыляющуюся харю. Правда, совсем недавно еще она казалась гному очень даже умным и приятным лицом человека, с которым он готов был идти в бой…
Ослепительно сверкнул кристалл. Вспышка многоцветного пламени, словно раздробленный солнечный луч заиграл на гранях. Тави обожгло щеку – воздух почти что вскипел от пробудившейся гномьей магии.
Труп был на пороге, когда каменные челюсти сомкнулись. Тави готова была поклясться, что гранитные зубья вытянулись на добрую сажень вперед, зажав мертвое тело. Из глотки трупа вырвалось рычание; его сменил истошный вой; верно, боль он мог чувствовать, даже не будучи живым.
– Не прощу-у-у!!!
Руки заскребли по камню, из-под ногтей полетели искры; твердейший гранит крошился, словно ломоть сыра. Однако Сила Гор одолевала; каменные плиты сошлись, раздался треск костей, какое-то шипение и бульканье – лопалась плоть, медленно, словно нехотя, выдавливалась из жил густая коричневая кровь. Скала закрылась, разрезав ходячий труп надвое.
– Все, – выдохнул Сидри. Трясущейся рукой вытер пот со лба.
Пещеру окутал мрак; лишь светился кристалл в ладони гнома. Половина туловища священника валялась на полу; из лохмотьев плоти торчало охвостье позвоночника.
– Надо добить, – Кан-Торог деловито шагнул вперед.
– Нет! – Сидри вцепился ему в рукав. – Не оскорбляй Силы Гор недоверием. Она защитила нас. Никакое железо не справится лучше. Пойдем. Дорога дальняя, а припасов у нас мало.
– На сколько взяли, на столько и хватит, – пожал плечами Кан. Меч, однако, он спрятал. Казалось, ему тоже не терпится скорее уйти отсюда – с места едва ли не первого своего поражения. Испытывать меч на голове и плечах мертвеца он уже не рвался.
– Факелы доставайте, я вам тут не подряжался вечно светить, – сварливо пробурчал Сидри, стараясь не смотреть на замершие останки у входа. – Сил у меня и так нету. Еле на ногах стою. Давайте, давайте, пошевеливайтесь!
Оказавшись под землей, Сидри тотчас же начал покрикивать.
«На поверхности-то небось молчком молчал, – подумала Тави. Она все еще не могла унять колотившую ее дрожь. – Они ушли плохо, очень плохо. Перед каменной дверью осталось слишком много следов. Можно было только надеяться, что Смертный Ливень смоет остатки ее неудачной ворожбы.., хотя, почему ж неудачной? Обладателя призрачного хобота она, судя по всему, прикончила. Правда, окажись там, в ореховой долинке, сейчас хоть один мало-мальски грамотный волшебник – и ей, Тави, лучше из подземелий уже не выходить. Никогда. Там ведь ее магический контур, чашки, огарки свечей.., след заклятья.., слишком много, чтобы можно было со спокойной душой отсюда уйти».